Звёздная тропа сине-фиолетовой дымкой вилась под ногами, тут и там вспыхивали крохотными рубиновыми каплями, мерцающими изнутри и полупрозрачными, яркие искры. Без направления и ориентиров, без неба и сторон света межпространство казалось жутким, бесприютным, мёртвым. Всё погибло здесь, дыхания не было, застывшее, обращённое вовнутрь себя же самого безвременье. Мир, которого никогда не должно было появиться. Даже не мир, а стылая и выхолощенная изнанка мироздания. Дурной кошмар психически больного божества. И лишь клацанье гигантских зубов невидимых голодных тварей раздавалось со всех сторон. Ненасытные пасти не разглядеть в такой кромешной темноте, но Гнев их чувствует кожей, всей своей сущностью - и с презрением, негодованием, злостью, отвращением обращается против. Не будет ни пощады, ни снисхождения, как и эти твари не отпустили бы живыми его братьев и сестёр, если бы сумели поймать. Молот выбивает им зубы, сокрушает черепа. Монстры воют, рычат, подбираются ближе - и наталкиваются на шлейф пламени. Пожалуй, тем, кто задержался, чтобы пожрать тела погибших собратьев, повезло больше. Они, во всяком случае, не испепелены заживо дотла. Безумие, рыщущее вокруг, не может коснуться Гнева, он как будто каждым ударом раскалывает сам воздух, и то, чего ещё недавно не было и в помине - понятия верха и низа, - сотрясаются. Чьи-то когти всё же добираются до него и разрывают грудь наискось - ранение, которое почти наверняка прикончило бы человека, опасное даже для воплощения, если сразу не заживить. Вскрикнув от боли, Гнев небрежно убирает сочащуюся багровой энергией рану одним волевым приказом - лишь вспышка рыжего пламени стягивает края безобразной кривой дыры. Такой ерундой его не возьмёшь, им следует оторвать ему голову, чтобы остановить, и то оболочка успеет ещё кого-то прикончить, прежде, чем развеяться в красную пыль. Они все тут обязаны сдохнуть, как последние мрази - те, кто живёт лишь тем, что выкачивает чужие силы и созданные не ими и не для них краски! Конечно, многие воплощения могли сами о себе позаботиться, но некоторые не умели сражаться, и, кроме того, когда кроулеров разводилось чересчур много - даже самые крепкие бойцы рисковали погибнуть, если во время перехода потеряют на миг бдительность. Кстати, Гнев всегда интересовался, как они размножаются, если даже для этого надо что-то из себя представлять, а они - пустышки, хуже протухшей слизи. Или они так обжираются краденым, что расползаются на несколько штук, безвкусно и бездумно копируя себя? Ну и сволочи, однако! Да, тут лишь истреблять, иного не дано, только в сказках и волки сыты, и ягнята здравствуют.
Он получал удовольствие, заботясь о родственниках. Безоговорочно веря в них, он мечтал показать, что за них есть, кому постоять, что на него не стыдно и не сомнительно полагаться. Во имя их радости и счастья. Во имя будущего - совместного, насыщенного событиями и весельем будущего!
Разворот на каблуках, взмах молота - и огромный, нестественно круглый ядовито-жёлтый глаз лопается, как перезревшее яблоко. Ещё взмах - и очередной выблядок отхватывает по тошнотворному хлебалу. От смачного чавканья, с которым плоть разваливается на куски, тут же пропадающие во мраке, Гнева мутит. Он всё никак не привыкнет к звуку, спасибо хоть, запахов нет!
Коварный толчок лапой слева заставляет Гнева потерять равновесие. Он падает, внутри всё замирает на пару секунд, тоже ухая куда-то вниз, а бестии, обрадовавшись дармовому ужину, набрасываются всем тупым скопом, истекающим жаждой поживиться тёплым и манящим источником пищи, которой хватит надолго, бесцеремонно и эгоистично отшвыривая друг друга, передние мешают задним, они лезут дикой ордой, их вряд ли удалось бы кому-то сосчитать. Скорее, скорее, урвать хоть клочок кожи, хоть кроху пурпурного и алого темперамента, этот азарт и напор растащить на ошмётки, запихнуть в себя, проглотить, не жуя! Количество кушанья ограничено!
Мир залило пурпурно-золотое зарево, будто сверхновая полыхнула. Неназываемый ужас в первый и последний раз за весь срок своего жалкого, убогого и ничтожного прозябания встретился с настоящим солнцем. Гнев заставил их увидеть себя и считаться с собой - как всегда, нет ничего невозможного, если вы провалились в чём-то, значит, плохо или мало старались, лентяи или бездарности. Он всегда зажигался в сердцах у тех, кто отказывался мириться с предопределённостью, обречённостью, неизбежностью, предсказанной судьбой. И всё тонет в его вопле, его отказе сдаваться, его упрямом и диком рывке навстречу жизни.
Он сохранит себя, выдравшись, пусть с мясом и кровью, из нелепой ловушки недоделанных, кое-как вылепленных, увечных недомонстров! Они, недоноски клыкастые, утрутся! Прощайте, и никто по вам не соскучится!

***

Гнев вывалился на холодный пол, принявший его успокаивающей твёрдостью и надёжной материальностью. Он не любил просить о помощи, но здесь, возможно, кто-то есть и поддержит его. Он отдал больше, чем надо, и теперь ему едва хватало энергии на то, чтобы не развоплотиться. Нет, Гнев не требовал хлопотать вокруг него. Он не настолько тряпка, хотя и не рассчитал возможности. Ему просто требуется время на восстановление, если поспит - всё снова станет отлично. Организм сам возьмёт своё.

[icon]http://sg.uploads.ru/t/IjcdN.jpg[/icon]

Сумасшествие. Пряный и острый привкус багровых специй, чем-то похожих на смесь ядрёного перца и соуса карри, на языке. Оно обжигало всю ротовую полость, оглушало, дурманило, как будто он хватил чего-то, на что у него аллергия - и вкусно, и больно, и плохо, и пикантно. Так Гнев воспринимал на вкус собственную энергию, когда она выходила из-под контроля. Его подташнивало ею, как смертных - желчью. Дурнота мешала адекватно понимать, что происходит вокруг. Гнев выгорел, существовал лишь за счёт непомерного упрямства да привычки цепляться за мир до последнего. Ему не надоел пёстрый варварский танец жизни, он хотел ещё и ещё... Ради новых впечатлений и жгучей красоты мира Гнев вернулся бы откуда угодно. И он чувствовал, что кто-то реальный, по эту сторону бытия, пытается раздуть его едва тлеющие угли вновь. Кто-то, так похожий на него и ощущавшийся родным и близким, хоть и не всегда понятным.
Разомкнуть веки - всё равно что голыми руками поднять плиту весом в несколько тонн. В глаза словно бы набилась песчаная крошка - их саднило. Клонило обратно в сон, и Гнев сопротивлялся только потому, что общение с гостьей быстро поднялось до абсолютного приоритета. Это лицо, этот голос, это присутствие... Всё в нём потянулось к ней с опасной доверчивостью. Но иначе он не мог. Гнев не ожидал кинжала в спину от этого воплощения никогда. Кому угодно в целом свете, но только не она - ему. Да и как можно усомниться в дочери, несущей в себе его толику, зажжённую им, пусть и по странной случайности.
- Ты... - спёкшиеся, пересохшие губы шевельнулись с трудом. - Привет.
Словно она не застала его в состоянии, когда пальцем шевельнуть - и то уже испытание, и тут уж поневоле начнёшь, конечно же, предполагать худшее. Гнев перевёл взгляд на потолок храма и улыбнулся. Место, предназначенное для него. Не то, чтобы он приходил в восторг от глупцов, возносивших ему моления, но это удобно, когда, вот как теперь, позарез требовалось безопасное укрытие. Гнев, однако, терпеть не мог, когда за него переживают - его раздражало состояние, в котором его собственных сил не хватало, чтобы позаботиться о себе, и приходилось полагаться на кого-то ещё. Не от недостатка доверия, просто он стремился обходиться сам и ни на кого не рассчитывать. Да, в команде, в любой, Гнев тоже чаще всего работал ужасно. Мудрость и Любовь, во всяком случае, хотя бы на поле боя обычно рядом с ним не лезли, понимая, что их возможности в другом, не в размахивании оружием и и агрессивных драках. Хорошо ещё, если они его за неотёсанного и неуклюжего дикаря, владеющего дубиной лучше, чем речевыми навыками и, скажем, столовыми приборами, не держали. Гнев бы не обиделся, но, пожалуй, расстроился. Он ведь старался стать более цивилизованным и приличным, чтобы нормальные воплощения от него не шарахались и не кривили брезгливо губы. Гнев пытался сделать так, чтобы те, кто выбрал его сторону и поддерживал его, не стыдились перед остальными. Получалось плоховато, но он не сдавался.
- Я был в межмирье и немного не рассчитал силы... - Гнев покаянно вздохнул, хотя виноватым себя не считал ни капельки. - Всё в порядке, я уже почти восстановился. Спасибо, что волнуешься за меня, милая, - он с нежностью погладил дочь по щеке.
Какой бы Ревность ни была, Гнев в некотором роде произвёл её на свет и теперь отвечал за это чудо. Иногда она совершала чудовищные, ничем не оправдываемые поступки, но кто он такой, чтобы выговаривать ей? Он стравливал народы и наполнял человеческие сердца негативом, пусть и не всегда нарочно. Кроме того, Ревность никогда не причиняла вреда ему и не выступала против него. Наоборот, в авантюрах она порой бросалась ему на выручку просто потому, что он её отец, и лишь потом разбиралась, кто на самом деле прав, а кто устроил заваруху. Гнев очень дорожил ей, а как же иначе? Она же живая, она чувствует, мыслит, тоже мечтает, наверно. Он не предаст её только потому, что девочка получилась не такой, как ему бы хотелось. Ревность жестока, она играет чужими судьбами и порой пугает даже его. Гнев никогда не имел понятия, как хоть немного её приструнить, не сломав и не оттолкнув при этом. А кто ему виноват?! Надо было сразу следить за энергией, а, раз она уже есть, здесь, тёплая и по-настоящему переживающая за него, яркая, искрящаяся, подобно ему самому, пылкая и многогранная - ничего не исправишь, поздно, надо принимать то, что есть. И она важна ему, пусть Гнев и не часто в этом признавался, а иногда и до некоторой степени избегал её. Он был готов сознаться, что уделял ей времени и внимания гораздо меньше, чем она заслуживала. В ней Гнев часто замечал свои ошибки. Сам он, не потрать на него уйму ресурсов и сил те же Мудрость и Любовь, стал бы выродком похлеще Жестокости, а обучение и помощь Ревности лежат уже на его плечах. Правда, наставник из него - как из Ненависти миротворец. Гнев, наоборот, примером своим показывал, что ради безудержного веселья не жаль никого и ничего, а, если ловко всё провернуть - ещё и безнаказанным будешь. Честно признаться - они с Ревностью парочка, достойная друг друга сполна.

[icon]http://s3.uploads.ru/t/m1csn.jpg[/icon]

Гнев взглянул на дочь и решил не объяснять, почему терпеть не может, если кто угодно отирается рядом, когда он дерётся. С его молодеческим размахом было сложно рассчитать мощность атак, чтобы не зацепить своих, да и вообще лучше не иметь в пределах обозримой близости ничего, что ему в принципе может стать хоть немного жаль. Дружественным он свой огонь делать не умел. Сдерживаться его просить было бесполезно, он об этом моментально забывал, даже если честно обещал постараться. В его глазах вспыхивали и гасли рубиновые звёзды, каждая из которых несла в сердцевине сполох первородного пламени. Солнца, спрятанные в них, могли за считанные мгновения превращать в обугленные руины целые города, а их обитателей - в слой остывшей золы, так, что их никто уже и никогда не опознает. Второго шанса тем, кто выводил его из себя, Гнев никогда не представлял. Он даже не ждал, пока они раскаются или извинятся - сразу погружал в ревущее пламя. Его молот опускался на землю, сея панику среди вражеских армий и остервенение безудержной жажды боя - в тех, на чью сторону становился. И сотрясались до основания царства и троны, и правители падали ниц, видя, что век их уже отмерен и близится к концу. И раскалывалась почва, и неслась конница, сокрушая всех на своём пути, а Гнев смотрел на своих адептов и счастливо смеялся, упиваясь их отвагой и мощью. Он любил наблюдать жизнь именно там, где потерять её ничего не стоит, уверенный, что лишь на краю сполна можно распробовать её вкус и больше никогда не жаловаться на скуку и безделье. Пот льётся ручьями, стрелы заслоняют небо, гортанные выклики сливаются с лошадиным ржанием и топотом сотен ног. Кто-то падает, и его, конечно же, сразу затаптывают, единицы не играют тут никакой роли, решают массы - которая задавит которую. Толпа захлёбывается - но не в таком состоянии получится у неё остановиться. И, вместе с тем, выдающиеся бойцы бывают, правда, их подвиг в таких условиях превращается в обыденность, да и воспользоваться им они не успевают, так как чаще всего погибают в первых рядах, прокладывая дорогу остальным, даря им шанс. Некоторые выживают, и их чтят как могучих героев, но сами они полны не триумфом, а усталостью. Разве может всё это надоесть? Такая грандиозная, захватывающая, головокружительная панорама? Само время и законы реальности Гневу не указ, он пойдёт наперекор чему угодно, если захочет. А прихоть такая у него возникает едва ли не каждый день. Континенты скорее сдвинутся, чем его нрав изменится!
- Дочь моего пламени, дай мне восстановиться самому. Я тебе не впервые раненый из-за собственной глупости желторотый юнец, - негромко проворчал Гнев и, взъерошив себе волосы всей пятернёй, улыбнулся. - У меня нет физических повреждений, я просто утомился.
Гнева уже меньше клонило в сон, и он с неподдельным интересом изучал храм. Людские фантазии иногда веселили его. С этим богом Гнев чувствовал близкое родство, они подходили друг другу, как две половины одного целого с такими сложными зазубринами и извивами по краям, что ни с кем другим просто не совпали бы. Сутех, некогда защитник Солнца, затем осквернённый тёмными наветами - Гнев бы поверил им, если бы не знал точно, что Сет был его ипостасью, одним из отражений, и он не делал ничего, подобного описанию из легенд, ходивших среди смертных. Впрочем, у одного из братьев он однажды действительно отобрал право на существование, и до сих пор не простил себе это - гибель Жестокости стигмой легла на его плечи. Многим казалось, что Гнева ничем не пронять, но они ошибались, трудно было бы придумать нечто, более далёкое от истины. Возможно, он плохо заботился, но старался как получалось, и слыть убийцей угнетало его. Гнев признал своё моральное падение и разделял дурную славу Сета, которую на самом деле заслужил не вымышленный персонаж, а именно он сам. Кто догадывался, что оба мифа так переплетутся - но только не он. Поступок во имя всего мира, во имя света и добра стал его же величайшим стыдом и позором. Такой ценой купленное будущее стоило в глазах Гнева неизмеримо дорого.
- Знаешь, что бой Крушителя Сета с чёрным змеем, средоточием зла, как рассказывают они, и впрямь когда-то случился? Я не горжусь этим. Мне больно, ведь монстр, которого я сразил, был нашим братом. Он наслаждался страданиями окружающих и становился тем сильнее, чем хуже приходилось тем, кто приближался к нему. Он хотел утопить нас в крови и погрузить в бесконечную агонию. Тем не менее, я часто думал о том, нельзя ли было остановить его иначе. И теперь я боюсь повторения этого кошмара... Что одного из семьи придётся уничтожить. И неважно, кому - мне или любому из наших бойцов.
Пощада? Такому, как Жестокость? Гнев приходил в бешенство от всего, что тот творил. Увещевать тварь и выродка вроде него словами бессмысленно, тот даже согласился бы для вида, и всё равно продолжал бы всё портить.
- Мы не должны забывать его. Он родился, наверно, тоже не напрасно, а мы не пытались его понять. Мы быстро сдались и вынесли приговор...
Гнев опустил лицо, его охватила нервная дрожь, дышать стало трудно. А Жестокость больше не дышит - по его вине. Гнев не получил наказания за это преступление - и мечтал о нём. Он поднял оружие на запретного врага - и не мог иначе, потому что чудовище добралось бы до Верхнего Предела, где Гнев бы его уже не догнал, и жертв вышло бы гораздо больше.
- Кстати...
Гнев вдруг вскочил. Недомогание как рукой сняло - он загорелся как ни в чём не бывало.
- Эта песчаная буря... Она не просто так. Я чую... Остатки его энергии среди песка. Мы вычерпали всё, что собрали, но пустыня жестока не случайно. Здесь так тяжело выжить, потому что она сначала послужила ему укрытием, а потом и местом смерти... Она впитала его кровь и часть его духа... Ты хотела сразиться, дочь моя? Настал твой час. И мой тоже. Мы обязаны убрать эту пакость.
Гнев ещё лишь договаривал, когда его тело привычно рванулось наружу. Рукоять молота сама собой легла в ладонь.
Песок был чёрным и стоял чуть ли не до линии горизонта. Если кто-то жил в этих краях - то упоминать их следовало лишь в прошедшем времени. Аура припечатала и подавила даже вполне готового к ней Гнева - но гнуть шею перед превосходящей властью он не привык.

[icon]http://s3.uploads.ru/t/m1csn.jpg[/icon]

Проклятая тварь! Рыжие струи пламени вились вокруг Гнева и протуберанцами тянулись во все стороны. Вцепляясь в то ли щупальца, то ли змей, они с аппетитом пожирали добычу, подпитываясь от неё. Гнев, не сдерживаясь, пустил пламя по молоту и обрушил удар, способный образовать новую Марианскую впадину, коснувшись земли, на противника, целясь в самый центр. Этого оказалось недостаточно, чтобы победить скопление энергии совсем, но урода точно проняло до нутра. Тень Жестокости взвыла благим матом, истошнее, чем прежде.
Пытаясь перекричать этот разрывающий барабанные перепонки звук, Гнев проорал дочери:
- Что делать? Убить, конечно! Каждый сгусток Жестокости может восстановить его тело, и тогда мы попляшем!
Его охватил мрачный азарт и тот сорт веселья, который называют радостью висельника. Возможность развернуться на всю катушку, не сдерживаясь и не думая о последствиях, представала перед ним редко, но на подобных условиях, с риском возвращения худшего из мучителей и извергов, Гнев бы вполне обошёлся без неё.

"Мудрость водил пальцами по карте, развёрнутой на всю ширину стола. Площади его поверхности даже не хватало - края карты свисали по бокам. На карте оставались мерцающие следы энергии Мудрости - он отмечал отравленные, поражённые тёмной скверной, потерянные города и земли. Бесчисленные жертвы. Статисты? Но они же ни в чём не виновны и даже не подозревали о надвигающейся беде, пока не стало поздно! Стыд окрасил щёки Гнева в яркий и сочный оттенок. Ему стало горько и мерзко от себя. Кровь кипела, звала в бой, но Мудрость настоял на том, чтобы сперва испытать иные варианты. Берёг его, ясное дело, а Гнев, дурак, и повёлся. Теперь из-за него пострадали другие.
- Значит, они не выстояли, - едва слышно прошептал Гнев.
- Хорошо ещё, что хватило ума вовремя уйти, - Мудрость сказал это на удивление спокойно, он умел принимать потери достойно, когда это было необходимо, но слишком хорошо понимал, как огорчился бы Гнев, потеряв кого-то из них. - Я подозревал, что силы не равны, но не настолько... Мне было нужно, чтобы они задержали его, - он почти задыхался, безысходность в его тоне смешивалась с пылким нежеланием сдаваться, опускать руки и начинать покорно ожидать грядущей жуткой участи. - Не получается подобрать стратегию. Когда мне удалось его запечатать, я был сильнее, чем сейчас.
Чтобы гордый и довольно самолюбивый Мудрость так открыто признал свою слабость - это должен быть очень специфический момент, а ещё очень много доверия... Вероятно, нынешний случай включал в себя и то, и другое. Гнев улыбнулся во весь рот, показав один из самых хищных своих оскалов. В его зрачках пылали, рождаясь и взрываясь до сверхновых, целые звёздные скопления. Температура в комнате моментально выросла раза в три, не меньше.
- Тогда я пойду. Забудь о сложных планах и просто положись на меня, брат.
Мудрость заметно вздрогнул, не сразу подавив страх и тревогу. Его пальцы дёрнулись, словно он хотел схватить Гнева за руку, остановить, удержать от почти верного самоубийства, но напомнил себе, что не вправе унижать и оскорблять принявшего решение воина малодушными сомнениями в нём. Его губы чуть дрогнули, не как при желании что-то сказать, а в явной попытке сдержать слёзы. "Это была моя ошибка, и мне бы следовало пойти туда и погибнуть, а не тебе," - если и не точно так, то как минимум нечто вроде этого заметно читалось по его лицу.
Гнев лишь покачал головой, не выказывая ни малейшего укора в адрес брата. Зелёные глаза по-прежнему лучились теплом и заботой. По мнению Гнева - Мудрость совершенно зря себя так накрутил. Да, он распечатал Жестокость, освободил от зачарованного сна, но это не была ошибка Мудрости, откуда же ему было знать, что там окажется такое. Брат Любопытство - не отрицательная эмоция и редко по-настоящему вредит.
- Послушай, - Гнев мягко провёл ладонью по щеке брата, стараясь передать ему свою веру в будущее, надеясь успокоить. - Я обязательно вернусь.
***
Земля покрывалась глубокими трещинами, если не сказать прямо - бездонными по виду провалами от каждого шага монстра. Из разодранного бока сочилось что-то густое, вязкое, вонючее, похожее на смолу, заменявшее этой форме Жестокости кровь. Цвет песка менялся навсегда там, куда падали эти капли. Чужие атаки выбили ему глаз и оторвали одну из многочисленных лап, но он оставался могущественным и всесокрушающим чудовищем, вокруг которого расползалась тьма, и сам кислород будто иссякал. Небеса почернели, облака превратились в огромные тяжёлые багряные тучи. Гнев знал, что, если из них и прольётся дождь - то лишь кислотный.
Жестокость постепенно восстанавливался, и дать ему даже единственный лишний час будет роковым промедлением.
- ТЫ?! - низким рёвом пророкотал он.
- Дальше не пущу, - очень серьёзно и хладнокровно сказал Гнев вместо приветствия. - Здесь ты и сдохнешь, падаль, - и вместо точки удар молотом в почву под ногами.
Люди ничего бы не увидели, бой начался в недоступном для них спектре, но всякое воплощение бы застыло в изумлении от того количества энергии, которое он высвободил. Словно вся ярость мира собралась в этой пустыне. И сперва огонь не загорался, он выпустил её в чистой, нематериальной форме, и от этой бешеной алой волны взвихрились и вздыбились пески. Лишь много позже его назовут богом песчаных бурь, а пока это была лишь древняя сущность в облике хрупкого человека, перешедшая дорогу гигантскому чудовищу."

Гнев не раз каялся в том, что ему пришлось уничтожить брата, но теперь он так выкладывается, чтобы не допустить его возвращения... Почему? Не дать ли Жестокости новый шанс? Вдруг они просто неправильно себя с ним повели, а возможность договориться всё же была? Да, её не нашёл даже Мудрость, но и он не идеален ведь, вдруг он растерялся, или что-то ещё? Гнев вспоминал вид опустевших мёртвых городов, почерневший песок, ядовитое небо... Нет, альтернатива его не устраивает! К огромному сожалению, иногда приходится выбирать между плохим и худшим. Жестокости ни в коем случае нельзя было позволить жить. Между прочим, невмешательство Справедливости тому подтверждение. Возможно, даже весы правосудия Джей не знали, на какую сторону склониться, и она, держась в стороне, ждала исхода. Гнев сражался, и он заставлял вставать даже искалеченное тело, потому что понимал - вероятнее всего, если Жестокость расправился бы с ним, следующей его дорогу перешла бы она. Этого Гнев допускать не собирался.
После одного из выпадов Гнева молот застрял до половины в безобразной плоти монстра, и Гнев поднял обе руки над головой. Свирепая ярость, жажда уничтожить демона любой ценой, убеждённость, что ему нечего делать среди живых, собрались в его ладонях и приняли форму огненного шара.
- Назад, дитя! Как можно дальше! - закричал Гнев хрипло, ему тяжело давалась речь, всё уходило в подготовку атаки.
Шар опустился на монстра. Со стороны неподготовленному и не разбирающемуся, что к чему, зрителю показалось бы, что начался конец света. Люди будущего перепутали бы это с активацией ядерной бомбы.

[icon]http://s5.uploads.ru/t/u2Mty.jpg[/icon]