- А всё-таки очень жаль, что ты учитель рисования, а не музыки, - тяжело вздохнул Гнев после полуторачасового спора, в котором ему пришлось сдаться.
Старый друг, насколько можно назвать этим словом человека для воплощения, попросил заменить его на неделю, так как он приболел. Гнев сперва ошалел и сказал всё, что думал о неадекватной детворе, об этих малолетних бесенятах, которые думают не о том, как бы им получше заниматься, а лишь как вытрепать преподавателям побольше нервов. Он, мол, никогда не получал педагогического образования - и не хочет, ни за какие коврижки и блага на всей планете! Однако, многоуважаемый господин Шварц сдаваться так легко и быстро не привык, и в результате долгого, весьма экспрессивного и горячего разговора Гнев проигрывал одну позицию за другой, пока не согласился. Его убеждали, и что это ненадолго, и что ребята очень хорошие, и что с таким талантом - ха, Гнев никогда не был предрасположен к рисованию, просто, когда в твоём распоряжении столько тысяч лет, уж поневоле научишься чему угодно, даже если ты полная бездарность! - он явно оставит у них впечатление надолго. Альберт Шварц сказал, что с теплотой вспоминает полотна Гнева - горящую, уже почти полностью разрушенную Трою, бесчисленные пейзажи, изображающие пламенную осень, полыхающую всеми оттенками красного и золотого, и, конечно же, закаты, плавящие небеса, будто окунающие всё вокруг в огромный костёр. Извержения вулканов. И, конечно же, то, что господин Шварц назвал венцом творчества Гнева - темноволосую юную девушку с широко распахнутыми белоснежными крыльями, летящую сквозь ночь, среди звёзд. Альберт восхищённо выдохнул, что, мол, так рисуют лишь по безграничной и бессмертной любви, и спросил, аллегорией чего это является, свободы или мечты, а Гнев чуть грустно улыбнулся, вздохнул и ничего не ответил, сменив тему. Он даже пожалел, что показал её, слишком уж это личное. Его девочка в каком-то смысле навсегда осталась с ним, она всё-таки смогла летать, хотя бы так, на картине, и, думая об этом, Гнев плакал. Объяснить всё это очень хорошему, но всё же совершенно постороннему человеку невозможно. Да и ни к чему, тот вполне обойдётся без этой тяжёлой, будто чёрный гранитный обелиск, информации! Это только в книгах трагедиям место, в реальности они разбивают сердца и корёжат судьбы.
И да, Гнев уступил, решив, что неделю помучается ради того, чтобы помочь этой честной и открытой душе. Он достаточно быстро нашёл нужную школу и вошёл в класс, но... Тут его ожидал весьма внезапный сюрприз. Вот это да! Господин Шварц не предупреждал его о том, что они опасны! Тут, пожалуй, даже его, воплощение с отточенной сотнями боёв реакцией, пришибут и не заметят! И поделом ему будет - нечего зевать и расслабляться, не на чаепитии небось!
- Очень коварное нападение, молодой человек! - воскликнул Гнев, садясь и потирая лоб. Орудие преступления упало рядом, и он подобрал штуковину, которая прилетела так неожиданно ему в голову. - Что же, такое оскорбление может смыть лишь кровь! - он вскочил, моментально входя в роль и увлечённо импровизируя. Азартно и весело размахивая поварёшкой на манер шаги, Гнев изрядно раздухарился. - Вы можете выбрать любое оружие, я одолею вас, как дворянин дворянина, прямо, храбро и один на один!
То, что он пришёл провести занятие, не то, чтобы вылетело у него из памяти бесследно, но отошло на задний план. Сейчас его либо примут за буйнопомешанного и позвонят куда следует, либо примут предложенную роль. Шутки шутками, а ведь бывали времена, когда Гнев говорил подобное на полном серьёзе. Он всегда очень положительно относился к дуэлям. Это лишь потом слова "честь", "благородство", "верность" стали значить так мало, что, видимо, вовсе нечего стало защищать и доказывать, но так же нельзя! Как пелось в одной хорошей русской песне: "Турниры отменили, турниры отменили, как будто нет на свете ни отваги, ни любви!". Гнев не смирится ни за что и никогда, покуда жив он сам, пока праведная ярость может вспыхнуть у кого-то в груди и повести за собой, внушая жажду убедить всех, как они за подлостями и грехами своими небес не видят и землю осквернили! У него в венах жидкое, текучее, обжигающее пламя, а не сыворотка на кефирной основе! Он умеет и обожать, и сражаться так, что целые царства поднимались в блеске и славе, или, наоборот, разрушались в ничто!

[icon]http://sd.uploads.ru/t/N1760.jpg[/icon]

Гнев сразу почувствовал, что в настоящем сражении паренёк не бывал, что, в общем, в это достаточно мирное время не так уж удивительно. Там, где на Земле войны шли едва ли не хронически, и где уже не все понимали, за что именно идёт эта бессмысленная возня, так как она давно превратилась во что-то вроде своеобразного стиля жизни, этому мальчишке делать было нечего. Отсутствие пролитой крови и отнятых жизней за плечами, этого тяжкого груза на совести, сказывалось буквально во всём - том, как молодой человек говорил, как держался, как двигался... Зато Гнев сразу понял, что тот как-то связан с театром, хотя пока и не разобрался, с профессиональным или любительским. Надо же, как интересно и здорово, Он и сам когда-то выступал, пусть и мало помнил те времена, это происходило будто в прошлой жизни. Подмостки скрипели под его ногами, когда он прыгал по ним, танцевал и деламировал свои сюжетные реплики. Публика рукоплескала и бросала монетки ему и его труппе, пусть и не всегда - иногда летели яблочные огрызки, дохлые кошки и гнилые овощи. Пару раз даже убегать пришлось на весьма приличной скорости, а жители какой-то деревни за ними бежали с вилами... Да, разного рода бродячих артистов и музыкантов Гнев повидал немало, оттого сейчас и улыбался, вспоминая, как веселился и развлекался тогда, никого и ничего не стесняясь и глубоко плюя на то, что подумает об этом семейство. Впрочем, кое-кого из братьев и сестёр он тоже втягивал в эти странные авантюры. Особенно во втором воплощении, которое в принципе не то, чтобы часто бывало серьёзным и взрослым. На контрасте с первым - оно выдавало немало самых разных чудачеств, непредсказуемых и подчас диких, а иногда и вовсе небезопасных ни для него, ни для окружающих. И ведь чаще всего удавалось обойтись без ощутимых потерь, несмотря на то, что бока ему, было дело, мяли недурно.
- Я так и знал, что вы - вандал, любезный! Драконы в Красной Книге уж давно! - выдохнул Гнев, разыгрывая крайнюю степень возмущения. Раскраснеться и сверкать глазами, имитируя прилив своей же эмоции, ему ничего не стоило. - Пусть вам я и не ровня как не местный, но ничего ещё не решено!
Импровизированное оружие ученика столкнулось с поварёшкой, та звякнула, но выдержала - материал, видимо, хороший. Потом ещё и ещё раз. Гнев залихватски вращал и размахивал своим прекрасным "клинком", наносил и парировал удары, скача по классу, хотя и следил тщательно, чтобы не задеть никого и ничего, сбив с ног, испортив кому-то картину или разлив краску. Он поневоле ощущал, что входит в режим как для настоящей дуэли, тело разогрелось и двигалось почти само, прошлое подбрасывало один отточенный на протяжении огромного множества веков рефлекс за другим, позволяло легко уклониться даже от весьма неплохих атак и контратак, которым не хватало разве что практики, чтобы применять их при необходимости даже в реальной жизни. Его настроение подлетело до небес, выше облаков и птиц. Жизнь во всей её полноте захватила Гнева. Растрёпанная шевелюра яростного воплощения всё больше и больше смахивала на огненную львиную гриву, по ней чуть ли не языки пламени пробегали. В помещении стало очень жарко. Обман зрения и восприятия? Или перед этими людьми сейчас находится не совсем человек? Шальные и как будто без вина пьяные, полные энтузиазма и задора, жизнерадостной прыти, игривой злости, беспечного ликования зелёные глаза ярко блестели. Дьявольские искры мерцали в их зрачках. Гнев развлекался, отринув всякое понимание приличий и рамки здравого смысла... Впрочем, минут через семь он всё же решил, что хватит с них забавляться, увы, они в школе и даже не на уроке физкультуры, и, подгадав момент, незаметно позволил выбить поварёшку их его рук. Гнев устроил это так, что его ещё и припёрли к стенке, лишив манёвренности.
- Мой смелый рыцарь, я сдаюсь! Обычный я учитель! - Гнев всплеснул руками, а после этого перешёл на обычный тон. - И всё-таки мне надо хотя бы попытаться провести у вас занятие. Господин Шварц заболел и поручил это мне... В ближайшие несколько дней я за него.
Ага, но с чего ему начать - Гнев понятия не имел. Одно дело изредка рисовать на досуге самому, не задумываясь ни о технике, ни о том, хорошо ли получается, как в таких случаях говорят - без амбиций, для души. Совершенно другое - кому-то что-то объяснять, в этом Гнев мастером отродясь не был. Когда он чем-то таким занимался, то лишь путал народ. Чтобы не подвести друга - он, конечно, постарается, но даже не знал, как ему сознаться перед ребятами, чтобы на многое не рассчитывали.
- Меня зовут Алекс. Любить и жаловать не прошу, можете ругаться на меня матом, только, пожалуйста, мысленно, я, кажется, должен ещё и присматривать за вашим поведением.
Гнев запустил в волосы правую пятерню и покаянно рассмеялся, осознавая, насколько это абсурдно звучит после того, что они тут устроили. Себе ему надо сделать выговор за неподобающие выходки в первых рядах. Да когда бы и какие правила он вообще уважал?! Естественно, он не пойдёт к директору занудствовать и жаловаться. Иначе в этой школе о нём начнут вспоминать, либо суеверно оглядываясь через плечо, либо в качестве грубого оскорбления. Ни того, ни другого Гнев бы не хотел. Не ради себя - о своей репутации в месте, где он находится в первый и последний раз в жизни, когда эти несчастные дни замены пройдут, не заботился ни в крохотной мере, но чтобы не навредить тому, кто его пригласил и поручился за него. И так уже, наверно, опозорился... Оставалось лишь надеяться, что из этого класса никто не пойдёт недовольно и сердито рассказывать, каким психопатом оказался новый преподаватель.

[icon]http://sd.uploads.ru/t/N1760.jpg[/icon]

Гнев тихо рассмеялся, качая головой. Он слишком часто был тем, кого наказывают, а не наоборот, и теперь не мог себя представить на месте того сурового наставника, который мог бы отчитать, донести на плохое поведение или сделать ещё что-то вроде этого. Он пришёл не жаловаться на плохое поведение ребят, а дать хоть каплю того, что приобрёл за свою безмерно долгую, полную терниев и потерь, но и счастья, и веселья тоже жизнь. Гнев вообще не шёл к тем, кто олицетворяет собой закон и порядок, он разбирался с проблемами сам - или терпел. Но чаще разбирался.
- Всё в порядке. Обещаю, неприятностей у вас не будет. Если мы чересчур нашумели, и на нас придут ворчать - я всё возьму на себя, - Гнев тепло улыбнулся мальчику.
Он сосредоточился, чтобы вычленить то, с чего начать объяснять, из вороха путаных мыслей в беспокойном мозгу. Затаил дыхание на пару секунд, прежде чем вымолвить первое слово, а там и цепочка следующих легко потянулась:
- Каждый из нас живёт в этом мире не зря, каждый имеет в нём определённое только для него место. Никого нельзя заменить. Никто из нас не родился напрасно. Подумайте, сколько всего вы видите каждый день, выходя из дома. Машины, припаркованные вдоль дороги, забытая на скамейке газета, оброненный платок... Всё это следы людей, которые живут и дышат среди нас. Всё взаимосвязано, каждый наш поступок, малейший, даже тот, на который мы сами не обращаем внимания, влияет на всё вокруг, на других людей. И мы не всегда можем предсказать, к каким последствиям что приведёт. Этим и удивителен мир. Мы живём среди миллиардов захватывающих возможностей, раскрывающихся вокруг нас каждую минуту.
Гнев говорил мечтательно, даже мягко, раскрываясь перед этими молодыми людьми, у которых ещё столько всего было впереди. Он хотел, чтобы они поняли - никто и ничто, ни одна букашка даже, не родится напрасно. И, даже если их имена не запомнят в истории - они необходимы и важны, и он готов помочь каждому из них всем, что в его силах. Он не отвернётся и не откажет в помощи, даже когда срок выйдет, и настоящий их учитель вернёт занятиям обычный ход. Ведь, хотя Гнев с ними ненадолго - никто не сказал, что общение должно прекратиться, едва он покинет школу. Ему нравилось общаться подолгу, и здесь кто-то может стать его другом - если не адептом его энергии, то хорошим собеседником и надёжным товарищем. Гнев был виноват, так виноват перед всеми этими людьми, и то, что мир простил его и позволил жить дальше, он расценивал как настоящее чудо. И ему, разумеется, ещё по силам искупить хотя бы малую толику своих грехов. Гневу хотелось верить, что получится, что на нём ещё не поставили крест небеса, лишённые богов. А жаль, между прочим. Хотя кое-кого крылатого и сияющего в кандидатах на роль верховного божества Гнев знал. И тот маленький факт, что этому кому-то было неловко и не по себе от такого мнения о нём, Гнева, конечно же, ничуть не заботил. Естественно, она ему тогда вовсе не позировала, ещё чего, да он провалился бы сквозь землю раньше, чем попытался бы ей предложить, так что изображал её Гнев по памяти, старательно и трепетно выводя каждое пёрышко или прядь волос. Он выложил тогда больше, чем умел, и даже больше, чем собирался, в том полотне теперь хранился отпечаток его души, его грустной нежности, стремления позаботиться и уберечь, запоздало спохватившегося, тлеющего через года и события. Его ошибка стоила ей жизни.
- И поэтому моё задание на сегодня для вас такое - нарисуйте, как вы ощущаете себя на этой планете. Не думайте о технике или правильности сочетания оттенков, просто рисуйте так, как видите и чувствуете. Можно выучить все правила и каноны, но не понять главного - ни один рисунок не имеет смысла, если художнику совершенно нечего сказать. Даже маленькая девочка, соединившая несколько кружков, палочек и овалов и называющая это ромашкой, делится тем, что у неё на душе. Она может научиться подбирать краски и класть тени, рассчитывать перспективу и улавливать пропорции, но вот, если картина для тебя лишь набор удачно подогнанных мазков, а не кусочек живой реальности - это уже труднее излечить. И без этого я бы посоветовал идти заборы красить, всё равно большего толку не выйдет.
Гнев знал, что даёт, возможно, вовсе не тот урок, которого от него ждали все, включая господина Шварца, когда тот позвонил. Ну и пусть. Он не педагог, но знания у него есть, и он не поскупится на них. За столько тысяч лет и полный тупица в любой науке преуспеет. Не пригласят снова? Он вообще-то и так не навязывался, к нему пристали и буквально вытрясли согласие. Но Гнев превосходно знал, что его отношения с господином Шварцем так просто не испортятся. Это драгоценная связь двух личностей, которые обогащали друг друга, ничего не требуя взамен.

[icon]http://sd.uploads.ru/t/WYK2H.jpg[/icon][status]Flames[/status]