Родственные связи:
Родители - Гнев и Справедливость. Сестра - Ревность.

Характер:
"Месть - блюдо, которое подают холодным". От родителей ему достались жар и воинственность Гнева и холод и расчетливость Справедливости. Но нет, у него при этом нет ни безрассудной вспыльчивости первого, ни стремления разбираться, кто на самом деле прав, кто виноват, что есть у второго. Месть - это кипящая под коркой видимого спокойствия злость, упакованная в ледяную уверенность в собственной правоте, и как следует выдержанная, проверенная временем, а время для него не имеет значения. И тот, кто перешел ему дорогу, рано или поздно "получит свое".
Прощать Месть толком не умеет, прощение для него самого подобно пусть не смертельному, но все-таки яду. Месть - это плата по выставленных счетам, и в этой расплате нет сантиментов, будь то мгновенная и беспощадная расправа или тщательно продуманный, изощренный и изящный план. И в то же время, чувство равновесия ему не совсем чуждо, и, хоть он часто о нем забывает напрочь, далеко не всегда заботясь о том, а не перегнул ли палку, вполне может остановиться и сам, не добивая врага, и понятие благородства ему тоже знакомо, а средневековые дуэли "за поруганную честь" так вообще одно из любимых в свое время его развлечений. И не так уж важно, что выигрывает в такого рода дуэлях отнюдь не каждый, а, порой не выживает ни один.
Довольно спокойный и уравновешенный, Месть, как правило, не ищет себе врагов нарочно, они сами себе его находят. Миролюбивым его, конечно не назовешь, но, пока все идет хорошо, можно и порадоваться, и ерундой позаниматься, и подурачиться. Привязанности и преданность даже - для него не пустой звук, а мстить за своих, равно как и за слабых и обиженных, не способных за себя постоять - уже его личное "дело чести", даром, что в такой мести он часто переходит все границы, за что порой потом и огребает от родителей.
Месть умен, саркастичен, знает не понаслышке что такое "чувство превосходства", ведь порой отомстить это не только растоптать противника, но и просто - превзойти его во всем, взобраться на вершину и посмеяться оттуда, да и чувство юмора - не последняя его черта, правда далеко не всегда безобидного, но как многих выставляли на посмешище, опять же из мести? По настроению поиграть может и в джентльмена и в уличную шпану, хладнокровно разгромить противника, переиграть как в шахматной партии, или  пырнуть заточкой в темном переулке под ребра - всему свое место и всему свое время. Жизнь Месть любит и ценит и к неоправданному риску не склонен, но в то же время считает ее той партией, в которой нужно уметь и жертвовать, и проигрывать.
"Хитри, отступай, играй, кружись, сживая врага со свету.
А что же такое жизнь? А жизнь - да просто дуэль со смертью."
К людям Месть относится, скорее, с любопытством, считая впрочем, что в своем стремлении отомстить, они могли бы быть и поинтереснее, поизощреннее, а не примитивно рубить с плеча. Но, в то же время, скольких из них, из смертных, удерживала на краю его почти что слепая жажда мести? Иногда и не удерживала, впрочем, и мстительные духи, легендами о которых полнится мир, - не только плод человеческой фантазии. Плод, кстати, для Мести, пусть и горчащий, но вполне себе вкусный.
С воплощениями отношения у него бывают всякие - и холодной войной, и искрами, летящими во все стороны, и бережным покровительством, и дружбой.
Родителей же Месть уважает, что при этом не мешает ему периодически доводить обоих, считая Огненного слишком вспыльчивым там, где можно было бы подумать и не бить в лоб, а Ледяного - слишком спокойным и рассудительным там, где стоило бы просто повозить противника об стол носом. Но, в целом хотел бы многому у них научиться.

Биография:
Рожденный в Древние, незапамятные времена, Месть с самого начала очень тепло относился к родителям, отведя им в своем мире особенное, отдельное место. Родители были для него теми единственными, за кого Месть был готов утопить в крови не раздумывая и не церемонясь, а потом спустя годы и годы снова вспомнить и повторить. Чисто для профилактики.
С ними, а так же с теми, кто был вхож в родительские Чертоги, он первое время и общался, установив наиболее тесные и значимые для себя связи в дальнейшем еще тогда.
В период Древнего Мира не имел каких-то особенных предпочтений по стране проживания, часто и с охотой путешествовал везде, оставляя за собой длинный шлейф имен, проклятий и воззваний в каждой культуре, где бы ни появлялся.
Греки, а позже римляне, тем не менее сумели завоевать его симпатию и чем дальше шло время, тем прочнее Месть обосновывался в тех краях. После того, как Рим пал, он, разочарованный, переехал дальше на Восток. Его интерес к Европе вернулся с крестовыми походами, и тогда же Месть вновь обустроился на полуострове-сапожке.
У него, в целом, несколько резиденций по всему миру, но итальянская до сих пор остается его самой любимой и самой часто посещаемой. Как и одного из родителей, Справедливость, Месть редко можно застать в его личных чертогах, он предпочитает жить среди людей. Как и другой из родителей, Гнев, Месть совершенно не приспособлен оставаться холодным и нейтральным в любой ситуации, так что с Воплощениями он сталкивается лбами и в некоторой мере даже достаточно часто.
Правда, еще ни разу эти столкновения не были достаточно фатальными, чтобы Мести пришлось уйти на перевоплощение, так что ни с Нижним Пределом, ни с долгим, мучительным периодом восстановления он на своей шкуре не знаком.
Средние века, а за ними и Ренессанс с его еще слабой юридической системой, чаще заменяемой на самосуды, были временем множества разногласий со Справедливостью и одним из пиковых моментов силы у Мстительности. По счастью, этот пик был не только одним из высших, но еще и достаточно плавно поднимался и опускался, чтобы такой переизбыток энергии не ударял в голову уж совсем сильно. Хуже, гораздо хуже обстояло дело в период Второй Мировой войны, когда наложились друг на друга несколько трагических событий с родителями Мести и сильный скачок ресурса, вызванный военным временем и небывалым до того момента размахом по числу вовлеченных в конфликты людей.
Вот тогда было действительно сложно. Настолько сложно, что Месть несколько лет избегал Справедливость, предпочитая узнавать все новости о нем через третьи руки и используя для этого всех, кому мог хотя бы отчасти доверять. Это было время близкое к безумию, вспоминать которое впоследствии он крайне не любил.
В настоящем все так же предпочитает чертогам Италию, довольно тепло общается с родителями и оттачивает свои, лишь ему известные, планы.

Способности, таланты и умения:
Цвета энергии:
Темно-фиолетовый, оранжевый, желтый, голубой. 

Основное оружие:
Мстительность управляет тенями и может призывать чёрное или темно-фиолетовое пламя. Оно обжигает, но не жаром, а холодом, и сперва превращает врага в одну из теней, а затем и вовсе растворяет. При этом у Мстительности увеличивается количество энергии. На воплощения это не работает, зато с ними Мстительность может создавать материальные барьеры, сгущая тени по своей прихоти, а также создавать из этих теней оружие. Еще одним из способов атаки является, собственно "месть" - возвращение в полной мере полученного им самим урона противнику. Одна из его сильнейших способностей - создание паутины, полностью обездвиживающей противника. Даже воплощениям требуется огромное количество энергии, чтобы вырваться.

Прекрасно владеет большинством видов оружия (периодически доставая родителей требованиями научить или потренироваться), предпочитая при этом метательные ножи или двуручный меч.

Остальное:
Любит головоломки и лабиринты, неплохо разбирается в химии и биологии, много путешествует и коллекционирует ножи.

Пробный пост:

Ответ внутри

Тени сомкнулись за спиной Шу плотной завесой, намертво блокируя доступ в Чертог всем, включая родителей.
Пожалуй, особенно родителям.
Он не был готов их видеть со Второй Мировой, ни одного из них, несколько лет упорно избегая любой возможности столкнуться хотя бы теоретически. Благо, со Справедливостью это всегда было просто: излюбленные места одни и те же, а с Гневом и так шансов не было. В Нижнем Пределе Месть еще не бывал и не собирался в ближайшие пару тысячелетий.
У него было к ним слишком много вопросов, к ним обоим - и сегодня он как раз набрался терпения и спокойствия, чтобы прийти к недавно вернувшемуся Гневу за первой частью ответов.
Но нашел того, чего не ждал, не мог ждать. Не то чтобы он не подозревал, что однажды регулярные стычки Ненависти и Ярости закончатся чем-то таким, но ему бы и в голову не пришло, что это произойдёт сейчас.
Он бессильно уперся ладонями в холодное дерево оружейной стойки, согнувшись так, что лбом касался сейчас яблока своего любимого из мечей, двуручного фальшиона с черненым гравированным пламенем по всей длине лезвия. Холодного, тяжелого, дающего поддержку и опору.
Ненависть его пытал.
Ограничил, подловил еще слабым и пытал так, что даже на изощренного в таких вопросах Шу сейчас накатывала дурнота, заставляя мелко дрожать сведенные от попыток удержаться на месте ноги.
Выдох.
Он поплатится за каждый вольт электричества.
Вдох.
За каждый выжженный символ.
Задержка дыхания.
За каждое движение, несущее боль. Особенно сексуальную.
Медленный, жестко контролируемый выдох.
Шу чувствовал, как захлестывающая его жажда крови останавливается. До момента, когда она его отпустит полностью, еще очень далеко, но хотя бы контроль он может сохранять и это уже лучше, чем четверть часа назад.
Уничтожить Ненависть будет неправильно, да и не в его силах, объективно говоря. Они слишком близко в эмоциях людей, слишком часто почти уравнены в энергии. Нужно что-то тоньше, что-то, что заставит его вспоминать произошедшее с ужасом и страхом, что-то, от чего он станет обходить Гнев самой дальней из возможных дорог, опасаясь взглянуть ему в глаза, чтобы ненароком не вспомнить и не пережить снова.
На злую голову только думается дурно - и даже ножи не спасают, не унимают бешенства, не стирают яростной пелены перед глазами - хоть открытыми, хоть закрытыми.
Шу снимает их с пояса и бросает, не глядя, в привычные, до мягких опилок разбитые кубы вечно мокрого дерева, пытается слушать их мягкий стук, расслабить руки и устойчивее встать на ноги, но тщетно.
Один лишний вздох и вид крови, текущей на желтую поверхность стола перекрывает для него все точки мишеней, выбивает бешеное стаккато в голове: отомстить.
Залить чужое тело кровью, болью, унижением, отвращением к себе так, чтобы Ненависть возжелал аннигилироваться сам, разодрал себя в клочья прямо укутанным в путы Мести.
О, ему хватит сил на то, чтобы эти сети держали Ненависть в любом положении, как бы тот не вырывался.
Видеть отца таким, даже в отражении, даже мельком, даже обрывком - чудовищно, и Месть уже жалеет, что не ушел сразу, как застал пустой Чертог.
Что почуял кровь и решил выяснить, что здесь было.
Что не умеет останавливаться, когда стоило бы.
В груди раскрывается болезненный цветок с миллиардами отравленных игл на краях тонких, обманчиво ломких лепестков, под движением которых кажется ломается грудина - и в каждом бьется лишь одна сила.
Жажда.
Потребность.
Очередной нож улетает куда-то совершенно мимо, по мышцам проходит спазм, выворачивающий насквозь.
Он обязан успокоиться.
Он обязан отомстить так, чтобы крики ужаса не дали Ненависти спокойных дней еще пару сотен лет как минимум.
А для этого нужно подумать.
А для этого нужно прекратить представлять, отрешиться от эмоций.
Выдох.
Месть медленно встряхивает руками, обеими - и с пальцев срывается сталь. Точно в цель.
Вдох.
Ноги расслабляются, занимая нужное положение, становясь пусть еще не привычно обманчиво мягкими, но уже не пережатыми.
Выдох.
Ножи срываются в цель. Ничего, кроме них, не существует.
Вдох.
Спина перестает казаться окутанной бронированными тросами.
Выдох.
Никаких мыслей.
Месть в таком случае должна быть очень, очень продуманной и ледяной, словно жидкий азот. Только тогда он сможет _действительно_ найти себе кусок покоя и отвязаться от въевшейся перед глазами надписи на обезображенной коже спины Гнева.
Вдох. Выдох.
Вдох.

Откуда узнали про нас?
Пришел по акции