Ну, надо же, кто явился - не запылился! Это же Молниеносный Хрен! Гнев заулыбался, пусть Ненависть и приносил ему чаще всего одни проблемы, и выводил из себя, и играл на нервах, как на гитаре - он был рад брату. Пожалуй, потому, что Ненависть, пусть и будильник порой худшую из сторон Гнева, но и стимулировал становиться сильнее тоже, не давал потерять форму, превратиться в то бессильное и слезливое подобие себя, каким его проявляют десятилетние школьницы. Ненависть оставался одним из сильнейших воплощений, и Гнев уважал его как силу, что так напоминала его собственную, но отливала совсем иными красками. Как злое отражение, отрицательный двойник, с которым в какой-то момент меняешься местами и путаешься, кто есть кто. Ты весь дрожишь, твои зрачки расширяются, а дыхание перехватывает, когда ты понимаешь, что в зеркале вовсе не просто твоя внешность, а что-то чужое, но, вместе с тем, и родное - смотри, смотри внимательно, кто ты есть и чего стоишь, какая бестия прячется внутри твоей глупой оболочки, что притворяется весёлой и полной жизни. Граница между ними тонка и размыта - настолько, что безмозглые смертные порой их путают. И Гнев знал, что ему нельзя уступать в их вечной гонке за лидерство. Он оскорбит этим брата. Ненависть хотел увидеть его таким же, как прежде, ярким, бьющим до самых небес столбом рыжего огня. Гнев и правда был очень близок к нему, их энергии легко соприкасались, и столкнуться с неприкрытой слабостью и унизительным падением того, в кого веришь - страшно, омерзительно, невыносимо. Он сам бы не хотел наблюдать за тем, как Ненависть блёкнет, выдыхается, растворяется. Победа без усилий не стоит ни гроша, это постыднее милостыни, когда ты здоров и готов зарабатывать честным потом и трудом хлеб насущный. Особенно от того, кого почти готов признать за равного, и лишь из упрямства не говоришь об этом вслух.
С Ненавистью слишком легко. Гнев хочет быть в его присутствии настолько плохим парнем, как это вообще у него получится. Так выходило само собой, пропадал контроль над собой, моральные ограничения. Во что бы они превратились, соединившись вместе, как два кусочка одной и той же мозаики, наконец-то найденные, плотно прилегающие друг к другу? Гнева не тянуло проверять... А, впрочем, так ли? Иногда казалось очень соблазнительным и волнующим фантазию. Не к этому ли они двигались столько тысяч лет? Но... Умирая, Гнев собирался передать остатки своей силы не Ненависти, а Джею. Почему? Да Справедливости просто нужнее. Гнев опасался, что слияние с Ненавистью походит чудовище сродни новой Жестокости, а то и круче. Это всегда становилось основным аргументом против того, чтобы предложить брату этот выход из интереса и в те моменты, когда самому жить не хотелось. А ещё он надеялся, что с его пламенем тот станет действительно живым, сполна почувствует свою реальность и место в этом мире... А Джей отказался. Гнев и впрямь обижался на него за это.
- Что встал, как член при виде женщины, придурок электрический?! Не заперто!
Гнев даже расхохотался в голос от зрелища брата, топчущегося, как осёл, у входа, не проверившего, заблокирован тот или нет. Какая прелесть! Гнев бы с удовольствием это запечатлел в качестве фотографии для домашнего альбома, но, увы, в Чертоге земные технологии не работали. Как же всё-таки отлично, что брат навестил его!
- Это почти что выглядит так, словно у тебя появились манеры! Неужели ты общался с Этикетом, пока меня не было?! И как он, не помер от твоей тупости?!
Гнев, договаривая, уже переходил в истинную форму, и вот уже на Ненависть, едва тот переступил порог, налетал безудержный огненный шквал. Ни сам Гнев, ни его Чертог больше не напоминали труп внутри вымороженного склепа, как в первые дни после возвращения. Бешеная тварь пришла в себя! Лучше сматывайтесь! Впрочем, Ненависть останется, и это было лучшим в нём - кто ещё выдержит весь напор сумасшедшей первородной стихии? С кем можно вести себя столь же естественно, бить наотмашь и точно знать, что атаку отразят? Даже с Джеем Гнев никогда так не сражался, не мог настроиться на серьёзный лад. Он не умел относиться к Справедливости как к врагу, с которым все средства хороши. К Ненависти, впрочем, тоже, но они отлично понимают друг друга - никаких полумер, никакой пощады, к чёрту слащавую дешёвку "товарищеской дуэли", они сотрясают мироздание до основы! Разорвать почву и небеса, взвиться ввысь и карой господней обрушиться на противника! Разве ради этого не стоит жить, дышать, вырваться с самого дна?! О, да, брат, ты прекрасен! Здравствуй, я вернулся, иди же ко мне, я обниму тебя так пылко, что сожгу до угольков, расплавлю в себе саму твою природу!

[icon]http://sg.uploads.ru/t/Ifp9P.jpg[/icon]

Его сила не только осталась прежней - в день перед самым падением в Нижний Предел Гнев был сильнее, чем когда-либо прежде. Он накопил запасы, которых хватило бы опустошить всю планету, не оставив камня на камне. Но объяснять Ненависти, зачем он призвал палача в свой Чертог, было бесполезно. Ненависть не мыслил такими категориями, что сподвигли Гнева совершить самоубийство, попытавшись воспользоваться для этого прямой функцией Справедливости. Если бы Ненависть был в состоянии понимать такие вещи, они бы никогда вообще не дошли до мировой войны, или она бы не была такой беспощадной и не унесла столько народа со всех участвовавших сторон. Боль от молний там, где они дотронулись до его, Гнева, огня - это ерунда в сравнении с тем, что он испытал, когда лёд Судьи выморозил здесь всё и вся. И ерунда в сравнении с тем, что заставило его стремиться в могилу. Брат упомянул Джея - и Гнев взорвался не слабее ядерной бомбы. В буквальном смысле. Куда более сокрушительно, чем во время первого столкновения, высвободившего спрятанный под иллюзорной оболочкой настоящий облик Ненависти. Ярчайшая, ослепительная рубиновая вспышка - и целых несколько секунд то ли пламя, то ли чистая энергия выжигала самое нутро Ненависти, тянулась к тому, что служило ему сутью, сердцевиной, основой как воплощения, чтобы уничтожить, раздавить, изгнать из мироздания насовсем. Не игры, а настоящий импульс убийства, без прикрас и смягчения. Нащупать хребет и перешибить, расплавить так, что тот выгорит, каждая молекула, каждый атом, каждая крохотная частица самой маленькой частицы, ещё даже не найденной и не поименованной земной наукой. Уничтожить, уничтожить, уничтожить любой ценой, даже если он отравится тем, что получит после Ненависти. Тот не заслуживает топтать землю. Не заслуживает прощения. Раздавить, как мерзко копошащуюся букашку!
Во-первых, несмотря на то, что они больше не разговаривали, и Гнев отрёкся от Джея, глядя тому в глаза, он всё ещё не избыл прежнюю привязанность и взвился в порыве, которого никогда бы не признал вслух в своём нынешнем положении: только он сам и никто иной имел право оскорблять Джея. Как бы ему ни хотелось оторвать Судье голову - он не собирался поддерживать гнусные слова Ненависти за спиной у того, на кого они направлены.
Во-вторых, он не считал поражение Джею постыдным. Гнев всегда признавал его - и её тоже, - сильнейшим из воплощений. И не Ненависти это, в любом случае, решать, потому что сам Ненависть вовсе не так силён и могуч, как ему кажется. Гнев был абсолютно уверен, что существо без моральных принципов, без ценностей и близких душ, не понимающее ценность жизни, нельзя назвать сильным, сколько бы энергии тот ни накопил и как бы прекрасно и умело с нею ни управлялся. Да, он внушает трепет и может разносить города, но чего оно стоит, если Ненависти не за кого сражаться и нечего отстаивать? Зачем всё это могущество, куда Ненависть применяет свои немеряные способности? Уж явно не на добро. Да, оно есть, пусть и не в качестве воплощения, увы, оно недостаточно материально для этого. Но добро - это неравнодушие к слабым, к тем, кто страдает, к жертвам насилия и произвола, к больным, детям и старикам. Добро - это дать хоть кому-то чуть больше уверенности в завтрашнем дне, пусть ненадолго, пусть немногим, и пусть ты никогда не получишь взамен их признательности. Как будто можно помогать за награду!
В-третьих - одна из причин бешенства Гнева в адрес Джея заключалась в том, что Судья сбросил его в Нижний Предел, а всю остальную шваль не вымел, и они так и не осознали, что натворили, как искалечили мир, человечество, понятие товарищества и принятие других народов. От миазмов, что они распространили по всей планете, до сих пор дышать нечем. Они, твари, мрази, куски дерьма, и правда думают, что нет разницы, сотней людей больше или меньше?! Что это сотня историй, сотня судеб, сотня тех, кто на что-то надеялся, любил, стремился к будущему, хотел семью, берёг родных - и всего разом лишился?! Ненависть правда не понимает, что не в силе дело, что они все погибли - они, у кого всего одна короткая жизнь, в которую очень сложно успеть всё, и тщишься хоть немного хорошего и светлого прибавить тому, кто тебя окружает, и тем, до кого получается дотянуться?! Людей не стало, а воплощения, уроды такие, взяли и переродились, и то не все! Ненависть остался прежним. Отчаяние покончила с собой вовсе не потому что раскаялась, а из самолюбия, чтобы чужие палачи не определяли, как расправиться с ней, просто выбрала сама, да и ей умереть как раз плюнуть. А остальные?! Что до них?!
- Ты прав, брат. Я поторопился сдохнуть. Надо было вас сначала уебать, суки.
Голос Гнева доносился прямо из стихии, которой он так и оставался. Голос, предвещающий Ненависти не менее, чем все казни египетские из христианской религии. Гнев был настолько зол, настолько распалён, как, наверно, ещё ни разу при Ненависти, а, может, и вообще. Он бы объяснил, попробовал бы достучаться, но, увы, догадывался - Ненависти такое нипочём. Тот истязал смертных так, словно занятия лучше, увлекательнее и приятнее не изобрёл за все эти века. Он и ему подобные всегда лишь похвалялись тем, как успешно продвигаются зачистки, и какой занятный им накануне попался экземпляр - смешно двигался и недурно так протянул. Тьфу, пропасть, тошно и думать!
- Концлагеря!
Гнев прогремел это вовсе уж жутким тоном. Ещё один вулкан взорвался, магма пёрла из всех многочисленных щелей в поверхности Чертога.
- Холокост!
Дышать от жара стало нечем, хотя им обоим и не требовалось это.
- Хиросима и Нагасаки!
Джей! Выродок и недоносок ты конченый! Никчёмности кусок, псевдо-Справедливость, будь ты проклят! Чем ты занимался все эти годы, а?! Какого же дьяволова хрена ты не вынес весь этот смердящий мусор?! Что они в принципе способны понять и переосмыслить, те, кому нравятся страдания, крики и плач?! Те, кто может легко, будто развлекаясь, калечить чужие тела и психику, проводить такие опыты, в которых и животных использовать грех и тошнотворная низость, и в сравнении с чем и больные, извращённые вывихи фантазии пресловутого доктора Моро покажутся невинными и милыми?! Почему ты, весь такой правильный, не покрошил их своим пафосным мечом в мелко нарезанную капусту?! Почему не заставил погрузиться в тот ад, куда они отправили, смеясь и шутя, столь многих?! Гнев не мог и не желал смиряться с тем, что так называемых братьев и сестёр не постигла расплата, и даже правосудие, в которое он так истово верил, миновало их! Сам он чувствовал себя распятым на кресте бессилия и огромного количественного несоответствия сил с теми, для кого потребительский подход к любому, кроме себя, драгоценных, нормален. Распятым, истекающим кровью, не плачущим лишь потому, что выродки не дождутся.
- Кто это сделал?! Отвечай мне! Кто отправил в расход столько народа, что эта война стала худшей из трагедий в истории?! Ты видел цифры?! Ты слышал, как они выли в агонии, никак не умирая до конца - сутки за сутками?! Не люди, а скелеты, невесть за счёт чего шевелящиеся, за гранью жизни, но ещё не принятые смертью?! И каждый из тех, молодых, здоровых, смелых, умных и талантливых, кого расстреляли на поле боя, кто задыхался в газовых камерах?! Если тебе не стыдно - ты не выйдешь отсюда никогда больше, клянусь!
И Гнева не заботило, в достаточно ли подходящем Ненависть состоянии, чтобы суметь осмысленно ответить. Пыточных дел мастера тоже вырывали то ли признания, то ли горячечный бред несчастных, переставших даже понимать, на каком свете находятся. И никто не интересовался, где им наскрести остатков хоть чего-то осмысленного, чтобы выдавить из себя хоть пару звуков. Пусть Ненависть входит в их положение.

[icon]http://s5.uploads.ru/t/SuVAh.jpg[/icon]

Предупреждению, между прочим, пока ещё относительно мирному, Ненависть не внял. У него, конечно, никогда не было мозгов, но чтобы настолько!.. Что же, да падут на этого урода его же грехи! Не стоило ему так разговаривать с Гневом, ох, не стоило... Да ещё и в Чертоге Гнева, где тот почти всесилен, это же его дом, его внутренее пространство, где он распоряжается всем, от земли до небес, ведь они - порождение его сущности. Впрочем, даже если бы ситуация обстояла ровно наоборот, то есть - они были бы уже в Чертоге Ненависти, Гнев всё равно не остановился бы. Он первородное воплощение, он Старший, и Ненависти стоит прикусить язык и вспомнить, на кого он пытается лаять. Вспомнить, что Гнев был изначальной личностью, он даже может отчётливо, во всех подробностях, восстановить в памяти, как Ненависть родился. Он тогда очень хотел верить, что из Ненависти получится более чистое и яркое чувство, ведь существует так много всего, что и впрямь заслуживает этого - насилие, зло, преступность, сребролюбие, эгоцентризм тех, кто отвечает за судьбу и благополучие других. Знал бы, что получится из этого зерна новой энергии - удавил бы в зародыше. Гнев любил жизнь во всех её проявлениях, но он не Любовь и не Милосердие, чтобы оказывать снисхождение и прощать, и не Надежда, чтобы давать вторые и третьи шансы... Ненависть зашёл чересчур далеко. Прикасаться к членам семьи - строжайшее из табу. Гнев никому такого не спустит с рук, даже тому, кто на первый взгляд так похож на него. Ненависть - моральный инвалид. Он ничем не дорожит и ничего не ценит. Так пусть же скулит, ползает и помнит об этом наказании вечно! Гнев больше не хотел честно сражаться с ним и мериться силой, он теперь решил, что Ненависть зажился на свете. Собрать всю его энергию будет сложно, но, если потребуется, Гнев этим займётся. Если он поглотит суть Ненависти, та сама начнёт к нему стекаться. Почему бы и нет? Скорее всего, он распорядился бы ею лучше, чем оригинал. С Жестокостью этот ублюдок, значит, спелся бы? Почему-то Гневу в это отлично и легко верилось. А, впрочем... Гнев слишком отчётливо помнил то чудовище, распространявшее вокруг себя миазмы разложения, тлетворную ауру, способную разложить в считанные минуты абсолютно что угодно, включая камень и металл, и удушающий смрад, такой, словно сам Ад с его вечно страдающими и никак не находящими упокоения душами худших из отщепенцев рожа человеческого разверзся, и запах гниющего, горящего, варящегося мяса ударил в ноздри, равно как и вонь грязных клоак, наполненных всеми отходами планеты, но стократ более омерзительными, чем в реальном мире. Гнев знал, что настоящих богов не бывает, и что они, воплощения - те, кто максимально приближен к этому понятию, но, если к чему-то на свете вообще применимо понятие богохульственного, кощунственного, скверны, то Жестокость полностью соответствовал ему. Ха, стал бы тот монстр хоть кого-то слушать, как же! Это Ненависть уже сам в свою очередь превратился бы в покорную игрушку, объект, на котором пробуют новые способы пыток, вечного раба, безгласного и бесправного. Жаль, что они не встретились, да... А, впрочем, ещё ведь совсем не поздно! Гнев постарался забрать себе как можно больше силы и энергии Жестокости тогда, и не только для того, чтобы братьям и сёстрам этого бремени досталось меньше, но и чтобы Ненависть не получил такую прибавку к своим и без того поганым наклонностям. Возможно, ему и правда стоит показать, каково это, когда кричишь, стонешь, воешь и ревёшь белугой уже ты сам. Привыкнув терзать и мучить других - что ты скажешь, когда тебе жизнь отзовётся тем же?! Великий закон воздаяния во всей красе, он работает всегда, веришь в него или нет. Эта шавка зарвалась и протянула лапы к кому-то из семьи?! Что же. Раз Судья не отрубил их по самые плечи, так, чтобы больше не восстановились даже у воплощения с таким количеством энергии по всему миру, как Ненависть - Гнев сам справится, чтобы раз и навсегда неповадно стало!
- Тебе бы понравился Жестокость, ты так считаешь? Что же, возможно, да, а, возможно, и нет. Проверим? - Гнев хищно оскалился, высокомерно и презрительно глядя на брата. - Я убил Жестокость. Неужели ты думаешь, что с тобой расправиться будет сложнее? Ничтожество. Ты гораздо слабее и глупее, чем он.
От оскорбления это отличалось тем, что в данный момент Гнев действительно считал Ненависть ничтожеством, не годящимся в подмётки ни ему, ни половине из семьи. Даже тем, кто проигрывает в боях - не ими одними мир держится, у них имеется немало других талантов и увлечений, стремление сполна воздать кому угодно за их боль - сила Гнева, необходимость защищать их и поддерживать - его мотивация двигаться вперёд. Он, впрочем, порадовался тому, что Надежды сегодня здесь нет. Ни к чему ей наблюдать за тем, что случится, и, возможно, терпеть грязные выпады Ненависти в её адрес тоже. Без неё Гнев мог развернуться с худшей из своих сторон.
- Ты что, всерьёз полагаешь, что он бы принял тебя как друга или напарника? Ты был бы его шутом в моменты хорошего настроения, и грушей для битья - в плохие!
Под ногами у Ненависти разверзся клокочущий провал, сама геенна дышала там, внизу, мрачно и торжествующе приглашая того к себе "в гости". Протуберанцы лавы обвили Ненависть по рукам и ногам, а также вокруг торса, не давая ему снова принять истинную форму, сковывая и ограничивая, поволокли вниз.
- Ты будешь гореть заживо, но не так, чтобы умереть от этого, и кара твоя продолжится до тех пор, пока ты не раскаешься во всём, что совершил! Ты, кусок дряни, давай, рассказывай мне, кому и что ты причинил, чтобы я придумал, как поступить с тобой! Когда ты испытаешь на собственной паршивой шкуре всё, что сделал с ними, я, может быть, и прощу тебя!
Игры кончились. Развлечения тоже. Как и конструктивный диалог. Гнев взялся за брата всерьёз и не намеревался давать поблажек. Что-то ему подсказывало, что сам Ненависть никогда не щадил тех, кто умолял его и попадал в его власть, а, значит, и ему ничего подобного не видать. Он будет визжать, как свинья, которую режут. Заливаться горючими слезами... Впрочем, наверняка крокодиловыми. Гнев догадывался, увы, что искренне Ненависть не испытает чувство вины, а, значит, остаётся лишь принцип "око за око и зуб за зуб". Хотя Гневу больше приходилось по вкусу "а за око вырвем мы два ока, а за зуб - всю челюсть разобьём".

[icon]http://s5.uploads.ru/t/SuVAh.jpg[/icon]

Гнева слегка настораживало то, с какой лёгкостью ему удавалось подделываться под Жестокость. Хотя называлось и ощущалось это иначе, он не просто прикидывался, в некотором роде он становился Жестокостью, тот смотрел его глазами и говорил, шевеля его губами. Саркастичный и дерзкий привет, доносящийся из прошлого - тот, кто убил змея, сам превращается в следующего змея, ещё хуже, несёт в себе его дух, у них одна кровь, они переплетены теснее, чем безопасно, и их почти не различить. Гнев смотрел на Ненависть сверху вниз, материализовав псевдо-человеческую оболочку на краю пропасти, куда он швырнул брата, и на фоне разгулявшегося свирепого и лютого пламени выглядел монстром, которому понравится сдирать кожу Ненависти клочок за клочком, выколоть глазные яблоки, вырвать с корнем слишком много болтающий язык и даже глотнуть крови из разорванного прямо зубами горла. Как будто именно Жестокость, а не Гнев, собрав остатки его энергии, растворявшейся в Нижнем Пределе, вышел наружу, а не настоящая Злость. И это не Гнев имитирует Жестокость, а наоборот, и Ненависть попал даже хуже, чем успел было подумать. Зелёные глаза Гнева горели и сверкали неописуемым выражением инквизитора, которому нужно вырвать у предполагаемого еретика признание любой ценой. Аура внушила бы ужас воплощению самого Страха, и даже тот убежал бы с трясущимися поджилками и едва ли не обделываясь на ходу, без памяти и без оглядки, дико вопя.
А ещё Ненависть мог бы ощутить неприкрытое вожделение, тёмное и пугающее - тем, что его тело, всё так же распятое на магмовых протуберанцах, было открыто и доступно абсолютно любому воздействию. Да, любому, начиная от каких угодно экспериментов с расчленением, изменением энергетического состава Ненависти как воплощения на что-то другое или смесь нескольких, влиянием на мозг болью, шумом, невыносимыми условиями, чтобы его личность стёрлась совсем, и на её месте из остатков разума можно было бы выдрессировать ручного питомца, утратившего способность говорить и подчиняющегося на одних правильно вложенных в него условных рефлексах. Или размазать Ненависть тонким слоем энергии по всему Чертогу, накрепко сплавить со всем остальным и оставить в качестве живой декорации, осознающей достаточно, чтобы никогда не выходить из состояния неизбывной животной тупой жути, беззвучно плача и воя... Изнасилование этого тела во все возможные отверстия - а потом заставить превратиться в женщину и отодрать ещё и так, - самое мягкое и лёгкое из всего, что Ненависть могло бы ожидать. Довести до положения безотказных, всегда готовых в любых позах дырок для моментов, когда заняться нечем совершенно, и можно поиграть, будто у него, Гнева, есть сексуальное желание к кому-то, на чью душу и эмоции ему при этом наплевать.
- Ты поверил, да, брат? Купился на это? - на усталом выдохе спросил Гнев. - Нет, родной. Ты не так меня понял. Если я убью тебя или запытаю настолько, что ты сам захочешь смерти, я буду ничем не лучше, чем ты, Жестокость и все остальные заплечных дел мастера, и тем самым потеряю право отчитывать тебя. Ведь ты живой, и ты мой брат. Я не хочу потерять тебя, и не хочу причинять вред... Ты ведь почувствовал это, правда? Загнанность в угол. Безвыходность. Отчаяние. Тоску. Страх. Боль. Я уверен, ты не хочешь исчезать. Вот что пережили твои жертвы. Вот что ты сделал. Ты ставишь свою жизнь выше, чем их, потому что ты сильнее как воплощение? Если так, то... Не знаю, кто из нас сильнее, но конкретно сейчас ты полностью в моей власти. Ты гордый, я знаю, тебе бы до тошноты претила участь раба... Но ты легко поступал так с другими. Я не могу мучить и терзать беспомощного, но им с тобой повезло меньше. Понимаешь? Я не могу отнять твою жизнь, потому что ценю её! Я дорожу тобой и твоими молниями. Ты очень красивый, ты чистое золото, и я всегда тебе рад... Брат, в каждом можно найти хорошее, жизнь каждого заслуживает куда большего, чем стать чужой забавой. Это не сложно! Пожалуйста, пойми!
Он говорил, а давящее, гнетущее ощущение ауры полу-Жестокости уходило, и весь Чертог менялся. Чертог оставался огненным, но стал прохладнее, вулканы подуспокоились, и внезапно они оба с Ненавистью очутились на ровной, гладкой, относительно тихой площадке. Ненависть теперь был прикован к высокой скале, но её температура была отрегулирована до комфортной и приятной, она не жгла ему спину. Да и пламенные цепи больше не впивались раскалённой безжалостной хваткой в тело Ненависти, они лишь удерживали его в одной и той же позе и не давали сменить форму на настоящую, ограничивая оболочкой.
По щекам Гнева текли слёзы, в зелёных глазах тепло и мягко светилась мольба, густо перемешанная с надеждой. Он приблизился к Ненависти и ласково погладил по щеке.
- Прошу тебя. Умоляю. Не заставляй меня убивать тебя. Я не хочу. Не уподобляйся Жестокости... Я не вынесу, если ещё кого-то из семьи не станет! - Гнев почти прокричал последнее предложение. - Ты нужен мне. Будь на моей стороне.
Он был даже готов никогда больше не оставлять Ненависть одного, и, если ему нужно отлучиться - проверять перед этим, что брат в порядке. Возможно, он сам когда-то упустил момент, в который Ненависть нуждался в помощи, в товарищеском плече рядом, в утешении и руководстве, но никто не пришёл, и Гнев не исключение.
Чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, Гнев долгим и глубоким поцелуем впился в губы Ненависти. Здесь, в Чертоге, это был не обычный земной слюнообмен с эффектами психики, а контакт энергий. Жаркая, страстная, темпераментная рыжая - и ослепительная жёлтая. Сладкий и безудержный, упоительный и бешеный поцелуй, уволакивающий в какие-то неведомые дали, возбуждающий даже асексуальные от природы воплощения.
Ненавидеть можно разное и по-разному.
Через поцелуй Гнев влил в Ненависть энергию, от которой тот мог бы почувствовать себя лучше. Гнев вспоминал, как ненавидел Третий Рейх и нацистов. Ненавидел всякую мразь, пользующуюся положением чуть выше или профессиональным статусом, чтобы третировать подчинённых или тех, кто положился на авторитет этой мрази. Ненавидел насильников. Ненавидел тех, кто торгует людьми или человеческими органами. Ненавидел тех, кто использовал как инструмент политического запугивания не военных или правительства стран, а беззащитное мирное население. Ненависть жертв к их палачам, ненависть к произволу властей обычных граждан, пострадавших от их законов, халатности или бездействия. Можно ведь подпитываться ею и её же вести.
Не отрываясь от губ брата, Гнев заставил исчезнуть ограничители, выпуская Ненависть на свободу, но тут же привлекая к себе, крепко обнимая двумя руками.

[icon]http://sg.uploads.ru/t/Ifp9P.jpg[/icon]

Кубики: 5 и 3

А что, если ему позволить? Пренебрегая безопасностью, приличиями, нравственностью и даже простой логикой... Они братья, они воплощения, да ещё и такие, которых привыкли видеть враждующими до такой степени, что и первому, и второму легче сдохнуть, чем хотя бы на один день стать парой. Но Гнев не хотел сопротивляться или пытаться поменяться позициями, ради разнообразия ему вдруг показалось весьма заводящим и будоражащим испытать на себе, каково это, когда ты отдаёшься, а тебя ведёт кто-то другой. И то, что Ненависть, мягко выражаясь, опасный кандидат, способный, несмотря на согласие Гнева перепробовать весьма и весьма многое зайти слишком далеко и превратить в принуждение даже такой акт, в котором тебе в здравом уме и вполне добровольно вручили полное право распоряжаться чужим телом - распаляло только больше. Будь Гнев обычным человеком с типичной для них физиологией - он бы кончил от одной этой мысли. Да, он уступит Ненависти сегодня. Хотя это отнюдь не значило, что Гнев собирался оставаться пассивным бревном и просто терпеть и ждать, когда его поимеют и оставят в покое. Чёрта с два, не надо его недооценивать! Боль, кровь, даже унижение - всё это лучше, чем пустота и тишина Нижнего Предела.
- Давай же будем трахаться до умопомрачения! Сегодня я весь только для тебя!
Хотя многие из воплощений крупно сомневались, что у них обоих, что у Гнева, что у Ненависти, есть мозги. И вообще что-то, кроме "ломать, крушить, жечь, терзать на части". Ну, если так - то тем более что им терять?! Репутация у них и так уже в хлам раздолбана! Они устроят такое, что, если кто и прознает - закрутится в мёртвую петлю от зависти и будет умолять, чтобы с ним обошлись так же!
И плевать на осуждение. Это его Чертог и его выбор, он занимается здесь всем, что ему по вкусу. А насчёт вкуса... Некоторые едят жареных тараканов, личинок жуков и других насекомых, и даже лягушек, заводят дома змей, скорпионов, пауков и крокодилов, отлично зная, что у них могут быть проблемы из-за этого. Малейшей прихоти достаточно, чтобы что-то сделать, и Гнев был готов пожалеть тех, кому это чувство неведомо, и кто никогда не рискует прыгнуть в темноту без страховочного троса.
- Бля, я правда этого хочу. Но, сказанное вслух, оно звучит тупо, - проворчал Гнев, оценив звучание фразы ровно так, как она того заслуживала.
Одежда Ненависти, безупречно прилаженная иллюзия, материальная фантазия, вспыхнула от вполне реального огня, не трогающего, однако, само тело, наоборот, ласкающего кожу так нежно, как только мог им управлять в этом смысле Гнев. С остатками своей Гнев, впрочем, обошёлся отнюдь не мягче, и вот они оба обнажены и прекрасны, затмевая даже наготу первых людей Эдема.
Гнев скользнул ниже вдоль торса Ненависти и,  опустившись так, чтобы стало удобно, ухватил губами головку его члена. Так, словно вытворял это много раз, пропустил глубже, заглотил целиком. Задвигался, помогая себе языком, со знанием дела, да ещё и так увлечённо и усердно, будто ему дали леденцовую палочку. Он сосал, вцепившись руками в бёдра Ненависти, очень старался. Если бы он был женщиной по вызову, и ей бы за это обеспечили безбедное существование до старости, и то бы так рьяно не трудился бы. Гнев раньше не пробовал так угождать кому-то, но теперь даже чуть жалел об этом, выходило здорово. Он не ханжа, что ему нравится - то нравится. Хотя и ощущалось в этом нечто подчинённое, особенно если учесть, что Ненависть вряд ли ответит ему в свою очередь тем же, но ничто в сознании Гнева не возражало против такой небольшой, кратковременной, постановочной уступки.
Их восприятие и устройство организма сильно отличались от того, что у смертных, и то, что выглядело как мужская плоть - на самом деле тоже энергия, но, даже если бы Ненависть был простым мужчиной, бродягой с большой дороги, не мывшимся несколько месяцев, в таком состоянии ума и духа Гнев бы сейчас не остановился. Почему? Для чего так? Да просто кто им запретит? В чём же удовольствие и смысл вечно оставаться такими величественными, напыщенными и пафосными, что дальше некуда, боясь упасть в человеческое так, как страшно фарфоровой статуэтке рухнуть с полки?! Они не хрупкие фигурки, небось не разобьются! Какой недоношенный кретин назвал наслаждение и признание своих страстей, порывов и влечений, достаточную уверенность в себе для того, чтобы их из себя без стыда и стеснения выпустить, грехом?! Вероятно, тот, кто и чихнуть лишний раз боялся, чтобы окружающие косо не посмотрели. Но Гнев не такой, о, нет! Он истосковался по настоящей страсти, по чему-то пусть такому низменному и земному, но подлинному, обнажённому, как выдранные наружу нервы. До Нижнего Предела Гнев довольно-таки ощутимо презирал секс, не видя в нём необходимости, хотя порой у него и тогда было достаточно странное настроение для того, чтобы позволить себе пасть так низко, на уровень животных. Гнев порой вполне честно смущался даже от вполне невинных и платонических поцелуев в губы, но изредка на него находило что-то дикое и первобытное, как будто часть воплощения Похоти, поглощённого Любовью, досталась и ему. Чертоги. Верхний Предел. Бессмертие, дьявол бы его побрал! Застывшее совершенство, и в нём горстка раздувшихся от иллюзии собственной важности импотентов, психологически кастрировавших себя, возомнивших, что они пупы Вселенной! Расфуфыренные индюки и павлины! Тьфу на них! И Гнев всем своим естеством дико и безудержно любил, обожал, хотел брата Ненависть, потому что Ненависть такой же. Пусть испорченный, озлобленный, жестокий - но свой, понятный, живой, непосредственный в агрессии и в симпатиях.

[icon]http://sg.uploads.ru/t/Ifp9P.jpg[/icon]

Гнев во многом был романтиком, в том самом приторном смысле, когда заваливаешь избранника или избранницу лирическими балладами, кое-как лепя вирши в меру своего скромного разумения и бренча на том или ином музыкальном инструменте, предаёшься почти платоническим поцелуям под луной, носишь на руках и шепчешь сотни комплиментов.
Да, ему нравилось, когда красиво, нравилось делать красивые и впечатляющие поступки ради тех, кто занимал его сердце.
Но иногда он был готов отдать всё, чтобы все эти полуимпотенты, готовые сдувать с него пылинки, перестали ходить вокруг да около, набрались духу да и взяли его так, словно он крепостная девка, которую загнали на сеновал и швырнули безо всякой осторожности, подмяли под себя. Воплощения не вожделеют? Враньё! Им дано неописуемо много, всё у них получается, когда они хотят! И Гнев хотел испить терпкую чашу поражения, даже не так - разгрома, полного и безусловного. Он хотел прочувствовать силу, что превзошла бы его собственную, хотел сполна испробовать положение проигравшего, устав от постоянных побед - это как начинать партию в шахматы, уже заранее зная, чем она закончится, ни азарта, ни волнения, и выигрыш, который чересчур легко даётся, скучно предвкушать, - но ничего не получалось. Никто не смел, а те, кто могли - не хотели. Даже Ненависти сейчас он сам всё позволил. Абсолютно всё, включая даже некоторую степень физических истязаний. Что же Гнев пытался вспомнить через боль? Осознать, как низко он опустился? Нет, не сегодня, а уже очень-очень давно... Когда перестал давать себе отчёт в собственных поступках, предал семью и кончил тем, что, подобно моральной крысе, попытался сбежать от последствий через самоубийство. Получить своё наказание, недоданное Судьёй? Энергия Ненависти опалила ему горло, вливаясь внутрь, вонзаясь в самую его суть, Гнев подавился ею. Всё правильно. Больше всего на свете он ненавидит себя, и теперь сполна получит порцию именно этой эмоции. Больше, гуще, ярче. Пусть прожжёт его так, чтобы он либо выкарабкался, либо исчез, на сей раз бесповоротно. Тело, оболочка, так и не окрепло после Нижнего Предела, крупицы огня едва тлели, их требовалось подстегнуть. Как угодно, даже так. Раньше Гнев бы назвал такой способ мерзостью, его бы затошнило, не исключено, что даже и не фигурально выражаясь, так как человеческий способ совокупления даже в энергетической имитации ему претил, но в эту минуту он был рад. Ненависть у него внутри - во всех смыслах, и её так много, что он на тончайшей кромке, отделяющей его от того, чтобы не справиться. Если даже это не поможет ему достаточно рассердиться - то он заслуживает, чтобы Ненависть забрал его с собой и уже в другом Чертоге вытворял над ним всё, что на ум взбредёт, любой каприз. Всё равно выдохшимся Гнев бесполезен для мира снаружи. К чему приведёт для Земли и для воплощений доминирующая Ненависть? Так ли это правда будет плохо, чтобы злиться и пытаться что-то там доказывать и отстаивать? Какое Гневу, в сущности, до них дело, почему он так завёлся и на несколько секунд всерьёз намеревался убить брата? Чем он, в конце концов, лучше? Гнев застонал, но вовсе не от полового акта, который, скорее, доставлял ему почти мазохистское наслаждение, а от другой боли - образы из прошлого врезались в память, оставляя безобразные метки. Искорёженные его именем и под его знамёнами земли, вырезанные до последнего младенца деревни, горящие диким заревом до небес города... Ненависть всё ещё мягок, этого не хватает. Гнев считал, что заслуживает худшего. Кроме того... Жажда жизни часто приходит к тем, кто опущен на самое дно, и вот там-то Гнев и проверит, чего стоит. Сумеет ли выбраться - или застрянет разбитой куклой, лишённой и надежд, и убеждений, и гордости.
- Дерьмовый из тебя любовник. Это всё, что ты умеешь? Я разочарован! - дразня его и подстрекая, выдохнул Гнев. - Ничтожество остаётся ничтожеством, даже если ему дали все условия!
И очень обидно засмеялся. Да, прямо в такой позе, несмотря на то, что Ненависть ещё даже не закончил. Он стремился вытравить из брата всякое намерение оставаться ласковым и проявлять что-то вроде осторожности. Гнев не ради этого всё затеял и не в этом нуждался.

[icon]http://sg.uploads.ru/t/Ifp9P.jpg[/icon]

Сколько у воплощения своей родной энергии - столько у него и сознания, и воспоминаний, и вообще жизни. Из неё состоят мозг и сердце, она заменяет кровь, и внизу, в человеческом мире, кровью и выглядит для всех, кроме самих воплощений да медиумов. Отбирать у воплощения энергию или заменять её - значит убивать его. В самом прямом смысле, без преувеличения и лишнего красного словца. Гнев получил прямое и бесспорное доказательство того, что его естество так и не окрепло толком после Нижнего Предела - именно это немало помогло Ненависти, уравновесив то, что всё происходило на чужой для него территории, в Чертоге, а, значит, крепости, оплоте и вотчине Гнева, ведь, хотя Гнев тут и был хозяин, Чертог, во всяком случае, его Чертог, не способен был волей превзойти господина и творца. Помогло и моральное состояние Гнева, и то, что он ещё не спускался к людям - боялся взглянуть на мир после войны, да и не хотел видеть людей после всего того, что, как он узнал, они горазды вытворять друг над другом и над собой безо всякого вмешательства воплощений.
Чертог погасал, из ярких и густых, пряных и жарких красок, хотя и принадлежавших природным катаклизмам и бедствиям как прямая демонстрация того, что такое гнев изначальных стихий, выцветал в серость более блёклую и выхолощенную, чем у Уныния. Его тоже покидали весёлые рыже-красные нити жизни.
Может быть, так оно и лучше? Ненависть покончит с ним надёжнее, чем палач и Нижний Предел, вместе взятые. Гнев яркими, невыносимо ослепительными, врезающимися в голову, бьющими по глазам вспышками вспоминал, почему и как приговорил себя к смерти, да так, что вызвал Судью и сам встал под его меч. Как пустота и забвение вытравливали из него всё, чем он когда-либо дорожил, и, казалось, не было никогда любви, не было радости, не было ни одного достижения - лишь горечь череды бесконечных и, в сущности, таких напрасных потерь, но и её постепенно заменяло равнодушие. Ему даже не больно, он уплыл куда-то за эту грань и наблюдал за непотребством, иначе теперь уже точно не назвать, над своим телом как бы со стороны - немой и безучастный зритель, которого уже не будоражит даже такое острое, ядрёное и грубое. Какая разница, что случится, его уже это не коснётся никак. Он не хочет бороться, потому пламя и уступает так легко молниям. Силы у него всё ещё есть, ведь он всегда был гораздо сильнее Ненависти и отлично это знал. Знал, но... Сейчас это совсем не помогало. Ему не за что удержаться на краю. Почему бы не отпустить, послав к чертям испорченный, вонючий, полный несправедливости несмотря на все их с Джеем старания мир? Пусть Ненависть берёт его силу и разгребает буйный хаос этого мира в меру своей злобной натуры. Гнев плевал на это. Он вообще на всё плевал, в том числе и на то, что подумают о таком его финале, какой тряпкой и мусором его сочтут. Неважно. Он заслужил, и это истина, которую он сейчас впитывает и воспринимает каждой крупицей энергии, что ещё сохранилась в измордованном теле. Ненависть ничего не понял и не поймёт, он не способен. Если бы мог - не поступал бы настолько подло и гнусно. И все они такие, все без исключения.
- Я ненавижу воплощения, - одними губами прошептал Гнев.
О, да, зачем он потратил на них столько времени и сил, для чего пытался уберечь, если ни один из них не спас его? Ну, кроме Надежды, которая ему как раз ничего не должна была, так как её эмоцию он испокон веков ни в грош не ставил. Но даже она не остановит Ненависть, он просто её сокрушил бы, перемолол и выбросил... А, может, они и правы, что от него отреклись? Он же так усердно делал всех своими врагами, чтобы никто не догадался о его стремлении к суициду и не попытался влезть с уговорами, наоборот - если бы вдруг даже узнали чудом об этом, ещё бы и помогли его прикончить, раньше, чем Судья добрался бы до него.
"Ты солгал мне, мразь! Солгал, глядя в глаза и не краснея! Ублюдок, ну и пошёл ты!"
Но он сам предал Джей. Он её не стоит и не стоил никогда. Ненависть к Судье тут же трансформировалась в ненависть к себе. Джей пришёл к нему - он оттолкнул Джея, вот и пожинает плоды.
- Я ненавижу этот мир.
Мир, в котором миллионы людей могут погибнуть ни за что. Мир, где изобрели атомную бомбу и газовые камеры. Мир, где нет доверия и взаимопонимания, где за неудачно брошенное слово калечат и унижают.
- Я ненавижу себя.
Что получит этот мир, если задуть пламя?
Сила, более беспощадная, озлобленная и губительная, чем гнев. Сила ненависти, мир, где каждый будет убивать каждого. Сила, которой нельзя ничего созидать. Убийца, изувер, монстр, демон, как скоро он устроит глобальный геноцид, и всё население Земли вымрет? Гнев этого уже не застанет, и прекрасно.
Прекрасно?
Кажется, он уже не улавливает значение этого слова от крово... Точнее, энергопотери. Его энергия того же цвета, что и кровь, а кровь - это сок жизни, её квинтэссенция.
Трупы. Исковерканные тела на поле боя. Горящие танки. Младенцы, вырванные из рук матерей, чтобы было удобнее размозжить им черепа. Люди, насаженные на кол. Рожи плебса, столпившегося вокруг горящей на костре девушки, про которую сказали, что она ведьма и наслала на них мор и засуху. Та же чернь, противно улюлюкающая гладиаторам, убивающим друг друга, и отчаянно взбешённый взгляд Спартака. Кровь, кровь, много крови, которая не выполняет своё предназначение.
Ядро сути и личности Гнева сжалось до единственной искры, почти неразличимой. Она пульсировала, ещё трепыхаясь, но уже готовясь затихнуть.

- Ты же не хочешь сдаться прямо сейчас, верно?
Кто-то заговорил с крохотной точкой пламени. Та встрепенулась, интуитивно узнавая голос.
- Мы не для этого зажигали звёзды.
Искорка задрожала.
- В мире и так слишком много ненависти. Ты отлично понимаешь, почему он никогда не должен взять верх над тобой.
Недостающие осколки встали на свои места, будто части паззла. Гнев возвращался к изначальному себе. Он вспомнил, как любил жить, любил творить и любил звёзды. Любил так, что даже холодному палачу, рождённому тьмой и пустотой, сказал: "И ты живи!". Всё это по-прежнему никуда не делось."

Самоподдерживающаяся реакция термоядерного синтеза началась прямо в Чертоге. Полыхнуло так, что перестало быть понятно, где верх, где низ, а где стороны света. Искра Гнева взорвалась, переворачивая всё и вся, перекраивая реальность. Молнии ломались, как сухие хворостинки.
На несколько секунд во всеобщем сумбуре и неразберихе, в мечущемся пламени и умирающих жёлтых электрических разрядах мелькнул чёрно-красный демон величиной с небоскрёб. Он уменьшал размеры, но увеличивал скорость.
И Чертог Гнева тоже больше не будет страдать из-за него! Всё, хватит, натерпелся, бедный.
- Я ДАЛ ТЕБЕ НЕМНОГО ВЛАСТИ НАДО МНОЙ, И ТЫ ЧУТЬ НЕ ПРИКОНЧИЛ МЕНЯ! - громовое рычание рокотало откуда-то сверху. - Я ПОЗДРАВЛЯЮ ТЕБЯ, МРАЗЬ, ЭКЗАМЕН ТЫ НЕ СДАЛ.
Старший. Он же функция защитника. Как это у него получится, если он не пригоден даже на то, чтобы постоять за себя? Ненависти пора напомнить, что тот, конечно, мощный и внушительный - для кого-то ещё, но главный всё-таки не он. Гнев покажет ему, что к чему.
- ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ НИКАКИМИ СЛОВАМИ. ЗНАЧИТ, ПОРА ПЕРЕХОДИТЬ К ДЕЛУ. ЕСЛИ РУКА ТВОЯ СОВРАЩАЕТ ТЕБЯ - ОТРУБИ ЕЁ, И ОЧИСТИШЬСЯ!
Гнев схватил Ненависть одной гигантской лапой за туловище, а второй по очереди выдрал по самые плечи обе его руки. Ничего. Ненависти в мире и правда хоть залейся - восстановится. Причём руки Гнев не отшвырнул, а сжёг прямо на глазах у Ненависти. Дотла, ни клочка кожи, ни обломка косточки не осталось.
Глядя, как хлещет энергия уже из Ненависти, Гнев сжал его туловище так, что у человека кишки бы наружу полезли. Ничего страшного, и это недостаточная пытка для того, кто несколько минут назад без зазрения совести пытал брата. Эмпатией и не пахнет. И конкретно сейчас Старший не имел настроения заниматься его перевоспитанием.
- Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ ЖИВЫМ НЕ ВЫЙДЕШЬ, ПОКА НЕ РАСКАЕШЬСЯ, НО ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МНЕ ТУТ ПРИДЁТСЯ КУКОВАТЬ С ТОБОЙ ДО СКОНЧАНИЯ ВРЕМЁН, А ТЫ УЖЕ НАДОЕЛ! КРОМЕ ТОГО, Я НЕ ХОЧУ ОБ ТЕБЯ ПАЧКАТЬСЯ! ПОШЁЛ ОТСЮДА ВОН!
И Гнев, широко размахнувшись, выбросил Ненависть из Чертога и запечатал вход. Нет, он не боялся, что тот вернётся из ослиного упрямства. Скорее, боялся немного, что сам не сдержится и ликвидирует его как отдельное воплощение подчистую, слив с собой.

[icon]http://sh.uploads.ru/t/zqlQO.jpg[/icon]