Гнев никогда не хотел детей. Точнее, даже не задумывался о такой возможности. Она вылетала у него из бедовой головушки напрочь, вот и прилетало ему периодически такое огромное и толстое "ну, упс". Хотя, казалось бы, как минимум горький опыт с Местью должен был его хоть чему-то научить, ан нет же, снова со всего размаху вляпался обеими ногами на те же грабли. Кроме того, если с Местью было совершенно ясно, что откуда взялось, то в Ревности эмоции смешались очень разные, и не только, даже не столько его с Любовью. Там и обида, и сомнение, и страх, и эгоизм, и гордыня... Конечно, и у него, и у Любви все эти переживания встречались, но в степени совершенно недостаточной для того, чтобы создать отдельное воплощение. Произошедшее казалось ему очень загадочным и смутным, особенно если учесть, что они не млекопитающие и прочая органическая радость, копошившаяся внизу, на Земле, у которых лишь два биологических родителя, а то и вообще один - у тех видов, которые могут в самооплодотворение. В создании нового воплощения могут участвовать хоть десять уже существующих чувств, и с Ревностью, как угадывалось интуитивно, всё вовсе не так просто. Нет, Гнев вовсе не отказывался от него, тем более, что перечисленная компания вряд ли сознается в том, что имеет какое-то отношение к делу вообще, просто стремился вникнуть и понять. И, как и в случае с Местью, Гнев совершенно не представлял, что может дать своему ребёнку, чему научить. Хотя дети воплощений - весьма сложный и деликатный вопрос, они же рождаются сразу взрослыми, если нарочно не стремятся выглядеть и вести себя как малыши. Сложно воспитывать то, что с самого первого мгновения целиком и полностью осознаёт себя, знает, кто и что оно есть. Гнев отлично помнил братьев и сестёр в первые дни бытия - каждый, ощущая силу своей истинной натуры, погружался в неё, в свою чистую энергию, по самую макушку. Каждый из них на полном серьёзе полагал свою эмоцию основной, единственно верной, даже если не старался навязать её остальным. Восприятие мира исключительно через призму одного-единственного, казавшегося непреодолимо мощным переживания искажало общую картину, мешало составить объективное впечатление. Слышать друг друга и хоть немного подстраиваться у них стало получаться гораздо позже.
Наверно, стоит исходить из своих сильных сторон и лучших качеств. Гнев - воин, его стихия способна остервенело драться за своё, отстаивать многое, от территории до убеждений. Его силы достаточно, чтобы переломить ход любой, даже самой безнадёжной и неравной, схватки. И он может попытаться показать Ревности, как это делается, рассчитывая, что она, раз уж в ней есть его часть, будет его союзницей. Он хотел этого. Ему уже была невыразимо дорога и близка эта новая яркая жизнь, такая же непосредственная и прямолинейная, как он сам. Он любовался ею, как произведением искусства. Так ли важно, из чего и почему она возникла? Чтобы понять, что есть целое которое ты видишь перед собой, нужно учесть во много раз больше, чем просто все составляющие его части. Ревность - сама по себе, она не просто склеенные между собой осколки других переживаний, а уже более чем полноценная эмоция и личность. Гнев не знал, что из неё получится, и это делало её лишь ещё более прекрасной. Воплощения, как, впрочем, и смертные, в самом начале своего пути имеют неограниченное множество вероятностей развития. Все направления им открыты.
- Тебе нравится мой Чертог? Если тут слишком жарко для тебя, я могу убавить температуру.
Да уж, некоторым с непривычки здесь ещё как плохо становилось, иные даже в обморок падали, и приходилось выносить их на руках. Гнев сам никогда не следил, как много жара и огня, дыма и лавы наполняет его Чертог. Чем выше и свирепее пылает всё, что может пылать - тем ему было лучше. Он любил эти потоки рыже-золотой магмы и ревущее пламя, беснующееся, мечущееся по всему Чертогу, готовое испепелять всё, на что он, Гнев, укажет. Это сама жизнь, похожая на сотворение планеты, на тот этап, когда формировался её покров. Жизнь начинается с пламени, с ослепительных сполохов и танцующих зарниц, потому что достаточно лишь взглянуть на это природное явление, чтобы понять, какое оно весёлое, наглое, свободное и уверенное в себе. Огонь может и внушать ужас, и умиротворять, дарить защиту и сокрушать врагов. Гнев бы ни на что не променял эту красоту и могучую волю, это упрямое стремление к существованию, силу, рвущуюся из него наружу и, казалось, способную вновь, как в былые времена, затопить весь мир пылкой и неудержимой багряной волной. Гнев бы сказал, что огонь самая независимая и безнаказанная из стихий, и он не видел ничего, что было бы способно составить ей в этом конкуренцию. Вода и воздух, земля и песок скованы множеством ограничений, они слишком медленные, слишком долго их надо выводить из себя, чтобы они стали грозной и жуткой мощью. Вот электричество брата-Ненависти было чем-то близко ему, но недостаточно, всё же своей живой рыжей энергией Гнев был доволен больше.
- Расскажи мне, как ты себя ощущаешь? Что ты видишь, когда смотришь на мир?
Ему было необходимо для начала понять это, чтобы решить, в какую сторону двигаться дальше, какую тактику развивать. Настоящая Терра Инкогнита, не исключено, что приветливая и дружелюбная, но также возможно, что напичканная ловушками, ядовитая, агрессивная. Гнев, если честно, очень опасался ошибиться и подвести её, не оправдать ожиданий, не сойтись с этой потрясающей, ещё такой молодой и почти наверняка склонной к максимализму и поспешным выводам, как многие неоперившиеся, но быстро начинающие задирать нос юнцы, девушкой.

[icon]http://sh.uploads.ru/t/rTGnC.jpg[/icon]

Гнев слушал девочку и безудержно улыбался, как весело, дружелюбно, приветливо потрескивающий костёр - тем, кто собрался вокруг ясной и звёздной летней ночью на лесной опушке, чтобы вдыхать запах горящих поленьев, петь песни и делиться историями. А ведь и правда - сотворять новое полезно и здорово, он более чем доволен этим живым и дышащии, открытым навстречу ему шедевром, пусть и случайным. Для него слышать всё, что она говорила, было как бальзам на душу, и он очень радовался такому отношению к миру и к жизни. Защищать нежную и трепетную связь между сердцами и душами - что может быть лучше и важнее? Может быть, она станет такой же, как он, будет хотеть заботиться о воплощениях и укреплять их единство между собой, невзирая даже на разницу во взглядах, жизненных принципах и целях, и даже противостоящую энергию? Оберегать от невзгод, отводить беду? Собственность - это твои мысли и чувства, твоя территория, всё, что дорого тебе, их никто из тебя вырвать не сумеет, даже очень стараясь. Товарищи, семья, любовь - сражаться за них с кем угодно, не щадя себя, идя напролом. Они дарят мотивацию не сдаваться, даже если впечатление такое, будто шансов нет, и ты будешь сметён беспощадно. Она так нравилась ему, эта новая стихия, что Гнев, у которого намерение сразу превращалось в действие, кинулся к ней и крепко обнял, расцеловал в обе щеки, его глаза с восторгом и гордостью за неё лучились алым светом, и волосы пламенели, словно живой пожар. Вокруг пейзаж был похож на первые годы терраформирования планеты, или же на её последние дни. Успевший давно остыть и почернеть базальт раскалывали новые и новые потоки лавы, что заменяли здесь реки. Никогда разгневанная природа не успокаивается полностью - бездеятельность и равнодушие убивают стихию его эмоции.
По склонам вулканов ползали гигантские саламандры. В небесах с громким хищным клёкотом свободных и счастливых созданий парили нарядные фениксы с пышным оперением. В огненных реках купались огромные настолько, что кого впечатлительного оторопь бы взяла, змеи с тёмными умными глазами, лениво наблюдающие оттуда за хозяином и его гостьей, в которой интуитивно чуяли тоже хозяйку - их длинные багровые тела лоснились, явно нежась в жаре, способном убить кого угодно другого. Кирпично-красные скорпионы разной величины, от "с ладонь" до "со среднюю собаку", крались между камнями. Гнев с удовольствием окружал себя живностью, наблюдение за ними его умиротворяло и придавало позитива. Непрестанное движение, шум, гам, грохот - ему по вкусу. Сколько красок, сколько возбуждения, сколько нового и неожиданного они ему преподносят! Он не предугадывал порой поведение своих же слуг - лишь по названию слуг, а в действительности его друзей.
- Я не знаю точно, где Любовь и чем она сейчас занимается, мы не постоянно вместе... Но, насколько я помню, не очень-то ей нравится то занятие, ради которого я тебя пригласил. Выбери кого-то из этих существ, - Гнев торовато, как богач, не ведающий границы своим сокровищам, указал на всю живность, что копошилась, бегала, летала и плавала в его Чертоге. - Можно нескольких. Я не шучу, ты сможешь забрать их себе. Не стесняйся, у меня их много, и я могу новых создать.
Терпеливо подождав, пока Ревность выберет, Гнев широко и дразняще улыбнулся. Он знал, как это работает, когда присмотришь себе хорошую вещь или симпатичного питомца. Тебе будет претить перспектива того, чтобы отказаться от этого приобретения, которое в уме уже воспринимаешь личным имуществом, не говоря уже о том, что его могут отдать кому-то ещё, от такого вообще передёргивает, не правда ли, милая? Но всё в твоих руках и зависит от твоей целеустремлённости. У тебя получится.
- А теперь покажи мне, как ты отстаиваешь своё. Сразись со мной, и, если заденешь так, что у меня пойдёт кровь - получишь их и ещё кое-что в подарок. Но учти - поддаваться не буду. Но причину, по которой удары не пройдут, объясню. Мир снаружи опасен, да и среди нашей семьи есть агрессивные бестии... Включая меня, да, - Гнев белозубо и донельзя нахально ухмыльнулся.
Гневу уже хотелось баловать её и хлопотать ради неё. Нравилось ему возиться с детьми. Жизнь уже казалась отличной и замечательной, словно в ней расцвела сотня маленьких лимонно-жёлтых и апельсиново-оранжевых солнышек. Он чувствовал себя молодым и деятельным, неутомимым и неустрашимым, и ошибиться в воспитании дочери не боялся, почему-то ему чудилось, что ничего просто не может пойти не так ни при каких обстоятельствах. Они будут стараться поладить до тех пор, пока не найдут общий язык. Он хотел, чтобы она научилась ценить всё сущее, понимать, когда и почему другим больно и плохо. Домашние зверушки для этого отлично подойдут. Кроме того, как слуги Гнева, созданные из его энергии, они могли и заступиться за неё, и придать решимости и пылкости, становясь идеальными союзниками. Гнев бы не назвал их, однако, телохранителями - Ревность его дочь, и он будет паршивым кретином и разочарованием и для неё, и для себя, если не натренирует её так, что она сама кого угодно в бараний рог скрутит и сверху сядет. Она должна побеждать - и проигрывать, лишь если сама этого пожелает. Мало ли для чего, некоторым оппонентам хочется сдаться. Или поддаться. Но его дочь никто не подчинит, ни одна тварь не навредит ей.

[icon]http://sh.uploads.ru/t/rTGnC.jpg[/icon]

Его дочь абсолютно права, нет ничего честного и хорошего в сражении с новичком, когда ты специалист в своей области, но... Их ситуация ведь совсем другая, и он позвал Ревность отнюдь не ради того, чтобы уподобиться хулигану, который всегда не прочь поглумиться над пришедшей в его группу по обучению борьбе девицей, награждая её эпитетами "беспомощная", "неповоротливая" и "нескладная". Она ребёнок бойца и, в отличие от смертных, где в аналогичных ситуациях ещё имеется риск, что младенец получится слабым, хилым или больным, взяла от него вполне отчётливо заметную искру первородного пламени. Она - красавица и умница, рождённая от самих звёзд, что полыхают в нём, сталкиваются, взрываются или сливаются воедино.
- Вот именно этого, разборок и драк, Любовь предпочитает по возможности избегать. Да и мне под руку старается не лезть, когда я сражаюсь. Она пообщается с тобой позже, - поведал Гнев с улыбкой. - Да, милая, ты права, это неправильно, но я хорошо знаю своих братьев и сестёр. Среди них есть те, кто воспользуется тобой, едва ты дашь слабину, и их не будет интересовать, успела ли ты вообще чему-то научиться или нет, - серьёзно объяснил Гнев. - Я не хочу, чтобы тебя обманули и сделали игрушкой в своих планах. Или того хуже - поглотили. Я никогда не приму тот факт, что моя дочь проиграла кому-то, если такое случится - мы продолжим тренировки до того, пока ты не научишься всегда побеждать.
Гнев сказал это таким тоном, что становилось ясно - отрекаться от Ревности он не будет. Кроме того, ему правда было важно, чтобы она могла расквитаться с какими угодно обидчиками сама. Он ни за что не отвернётся от неё, даже если она настроит против себя весь мир... А ведь, кажется, именно такой талант у неё и есть. Гнев знал, что люди, поглощённые его чувством, могут совершать насилие и убивать, он уже наблюдал за этим, и, кстати, никак не влиял на них специально, они прекрасно справились сами. Что же делает Ревность? Как она воздействует? Что означало это странное яблоко? Забавная, кстати, форма, он даже улыбнулся. Гнев обожал яблоки и мог трескать их целыми корзинами за раз. Сладкие или чуть кисловатые, румяные, сочные, наливные, они манили к себе ярким красным, зелёным или жёлтым. А как тут устоять перед таким сокрушительным соблазном? Это вкусно, кусочки сами тают во рту, и ему больше всего нравилось, когда можно угощаться, сколько влезет.
Стрелы всё же зацепили его - впрочем, Гнев и хотел проверить, насколько у неё получится управляться с луком. Кроме того, он хотел кое-что ей показать. Гнев хладнокровно вытащил стрелы и медленно, чтобы Ревность поняла, как это делается, затянул свои раны энергией. Ни намёка не осталось, будто она в него вовсе и не попадала. А ведь для людей было бы даже страшно - одна из стрел прошила его плечо, а вторая - грудную клетку. Наверно, способность дочери так же, как на зверьё Чертога, должна была сработать и на него, но Гнев был неадекватно вспыльчивым от природы в начале своей жизни и с тех пор значительно продвинулся в том, чтобы обуздывать свои порывы в невменяемость и вспышки беспричинного бешенства. Его внутренняя бестия давно сидела на цепи и бдила оттуда, не обижают ли хозяина слишком, чтобы ей разрешили выйти. Ревности придётся применить что покруче, чтобы он впал в такую же слепую и алчную до чужой крови свирепость. Да, Гнев порой злобную, буйную, своенравную и остервенелую тварь и выпускал, но лишь по большой надобности и против истинных врагов. Он хотел рассчитывать, что Ревности не придётся столкнуться с ним таким никогда, ведь это значило бы, что они поссорились и разошлись. Гнев в эту сторону даже размышлять не собирался - она не зря у него появилось, он очень негативно реагировал, когда терял что-то своё, близкое и дорогое. Она - от него, она его часть, пусть и не целиком, но это связывает их прочными узами, которые никому не дано испортить, не дождутся и зубы обломают. Гнев очень верил в Ревность и её потенциал.
- Это называется регенерацией. Ты тоже так можешь. Чем быстрее ты будешь восстанавливаться - тем более опасным противником станешь. Ещё я умею игнорировать боль, когда дерусь... Технически условие моё выполнено, но мы ведь едва начали. Продолжим, моё сокровище?
Он не лгал ей, а действительно считал Ревность великой драгоценностью. Даже то, как она перетравила между собой созданий в Чертоге, как минимум некоторых из них, его не слишком насторожило. Важно не кто ты по природе, а какой хочешь стать, да он и сам не идеал пацифизма и вечного позитива. Скорее уж, наоборот, мрачным и насупленным порой становилось его лицо, а иногда - искажённым приступом умоисступлённого возмущения и далеко не всегда хотя бы близкого к праведному негодования.
Ухмыляясь как разбойник с большой дороги, Гнев взмахнул рукой и отправил в дочь целую серию из десяти небольших огненных шаров. Ни один из них не нанёс бы ей серьёзных повреждений, если бы попал в цель, но было бы неприятно, и ожог бы ненадолго остался. Впрочем, и это без труда залечила бы энергия.
- Кстати, моё первое оружие был лук! - зачем-то сообщил он ей.
Занимательно выходит. В такие моменты их родство было так очевидно, что никакой проверки не требовалось. Ревность была шикарна настолько, что лучше этого её не спланировали и нарочно. Гнев всё не мог отойти от восторга.

[icon]http://sh.uploads.ru/t/rTGnC.jpg[/icon]

Дождь из стрел - пожалуй, единственный, не считая метеоритного или какого-нибудь кислотного, который вообще мог пойти в этом Чертоге. Он сыпался на горячие камни, на спёкшуюся лаву, на самого Гнева, подобно каре небесной. И стрелы, и раскалённая поверхность шипели, сталкиваясь, и Чертог растворял в себе энергию атак Ревности. Стрелы, вонзаясь в его почву, буквально впитывались в неё, таяли прямо на глазах, оплавляясь, будто восковые свечи. Гнев отклонил часть стрел потоками огня, от других отпрыгнул, а некоторые пропустил сквозь себя, на несколько секунд перейдя в форму сплошного чистого пламени, не скованного фантомной оболочкой. В такие моменты он был багрово-оранжевым пламенным силуэтом, лишь отдалённо повторяющим очертания человека. Гнев - пылающий каждой молекулой своего естества танцор, Ревность - стремительная, лихая, исступлённая валькирия в те времена, когда люди ещё даже не изобрели этого слова. Ему нравилось, что она получилась такой, больше похожей на него, такой горячей и страстной. Когда Ревность немного выдохлась, и ей пришлось снизить интенсивность стрельбы, Гнев воспользовался пусть крохотной, но всё же паузой, чтобы оказаться рядом, поймать её и поцеловать в губы, делясь энергией, сближаясь с ней настолько, как это вообще было возможно, не сливаясь и даже не забирая из неё обратно ту долю её естества, что некогда принадлежала ему. Наоборот, он пользовался родственной ему стороной Ревности, чтобы наполнить её, насколько это вообще было в его силах. Чтобы приблизить передаваемую подпитку максимально к подлинной сути Ревности, Гнев заставил себя вспомнить, как боялся потерять Любовь, как ему было обидно делиться с кем-то её вниманием. В целом теперь-то он понимал, как глупо требовать чего-то вроде непреклонной верности от так долго живущего воплощения, и уж подавно - от такого, как Любовь. Но осознание сейчас было лишним, и он нарочно заставил своё сознание окунуться в то, прежнее восприятие происходящего. Гнев вовсе не устал, и хотел бы продлить дуэль ещё. Гневу, как и всегда, ничего не было жалко для родных и близких. Он бы наизнанку ради них вывернулся, последнее из себя вычерпал. И не так уж важно, получает ли его рвение, его самоотдача, его готовность прийти к любому из них по первому же зову хоть какую-то взаимность, да хотя бы благодарность, или нет. Он не перестанет к ним тянуться и выкладывать всё, что у него есть, будто лишь эти искры его души способны отогнать от них мрак и стужу. Из едва заметной алой точки может пробудиться новое пламя, и, пока у него остаётся хоть крупица энергии - он не погаснет и не сгинет, он вернётся откуда угодно ради них всех. Так пусть же Ревность берёт столько, сколько сможет взять, и никогда не стесняется к нему за этим обратиться! Ему приятно быть ей полезным. Им придётся рассказать друг другу ещё очень и очень много. Гнев рассчитывал, что общаться они с дочерью станут часто, да и вообще проводить вместе хорошо и весело время. Он научит её любить и ценить всё мироздание, покажет, что она важная деталь всего бытия, иначе бы не возникла. Гнев был абсолютно убеждён, что на свете нет никого лишнего, и, раз уж что-то проявило себя - значит, так необходимо.
- Истинная форма, - почти томно прошептал Гнев ей на ухо. - Высвобождение нашей сути во всей первозданной красоте. Говоря проще - то, что мы есть, когда не притворяемся людьми. Эффективна и как оружие, и как защита, и даже как последний способ скрыться с поля боя. В ней каждый из нас сильнее. Не подпускай никакое воплощение слишком близко, если не доверяешь ему полностью. Знаешь, почему?
Секунда - и вот уже не руки, а пламя, обнажённая и ослепительная стихия, обнимает её. Ревность оказалась в ловушке, ведь теперь он мог бы сжечь её заживо, если бы поединок был настоящим, а они всерьёз враждовали. Просто выпустить весь накопившийся жар, не ограничивать свою беснующуюся и пышущую разверстым жерлом демонической домны природу. Гнев никогда обычно не пользовался этим приёмом сам, считая его недостойным, но сейчас хотел показать дочери, какими бывают обман, предательство и вероломство. Как опасно в бою думать, что всё или большая часть позади. Сражение не прощает ни одной ошибки, а как часто людишки, против которых он шёл на войне, думали, что с ним покончено, оторвав ему руку или ногу, всадив копьё в грудь или меч в живот... Глупцы, не ведающие, с кем связались! Некоторым из них он выдавал свой секрет воплощения, но они уже не могли никуда его унести, кроме могилы. Ну, конечно, откуда бы им было узнать, как обращаться с ему подобными. Не нанеся сто контрольных ударов и не избавившись от трупа, никогда нельзя быть уверенным, не возвратится ли воплощение внезапно к жизни. Воля к победе - действительно страшная вещь, по крайней мере, в исполнении некоторых.

[icon]http://s8.uploads.ru/t/2vZQW.jpg[/icon]

Отпустив Ревность и позволяя ей подойти к убитой ящерке, Гнев снова принял внешность человека. Он хотел дать ей возможность как-то смириться с потерей, преодолеть боль, и даже был готов сказать, что она не виновата, что это лишь трагическая случайность, но... Вышло не так, как он ожидал. Вместо того, чтобы пролить над трупиком хотя бы одну слезинку, Ревность устроила саламандре быстрые похороны на своеобразный манер. И нет, по ней было отлично заметно, что она не рассчитывала реанимировать огненное существо, погрузив то в родную и комфортную для него стихию, она избавилась от зверушки так, будто бедняжка представляла собой ровным счётом ничто, выкинул и забыл. Холодок плохого предчувствия пробежал по его разгорячённой коже. Гнев задумчиво и напряжённо смотрел на дочь, изучал её, и ему всё меньше нравилось то, что он видел. Настоящий облик Ревности - нечто пугающее, не Гнева, конечно, а в целом, и даже по одному лишь виду весьма опасное. Он даже не знал, нравится ему это или настораживает, ведь уже очевидно, что от такого добра вряд ли стоит ждать. Впрочем, Гнев не делал поспешных выводов, и куда больше, чем облик монстра у дочери, Гнева насторожило и напрягло то, как она отреагировала на убитую саламандру. Это совершенно не то, как он представлял себе защиту собственности или тех, кого любишь. И неважно, что речь об энергии, которую ничего не стоит восстановить - получится уже нечто иное, вовсе не то же самое существо, чья личность, пусть и не такая совершенная, как более сложные слуги, погасла навсегда. Безусловно, Гнев тоже разрушал, но никогда не делал этого с таким равнодушным лицом, словно бы ничего и не произошло. Да, конечно, они почти не провели время вместе, Ревность и с самим-то Гневом очень недолго знакома на данный момент своей жизни, но всё-таки ему это не пришлось по вкусу. Настолько, что какие-то доли секунды его даже подмывало закатить Ревности пощёчину со всего размаха и накричать, грубо и обидно обозвать, а то и кинуть туда же, в ту же самую лаву, её саму. Гнев действительно едва не вспыхнул до небес, и в его зрачках на пару секунд мелькнула готовность причинять боль и даже уничтожить, чтобы она запомнила отныне и навек, каково это, когда не только ты, но и тебя так же - а что, она ведь тоже воплощение, как и он, и вполне легко переродится. Так, вероятно, и впрямь лучше и глубже бы отпечаталось в подкорке сознания. Но нет, так проблема не решится, насилие плохой метод воспитания, это Гнев уже успел себе уяснить благодаря общению с Мудростью и Любовью... Ладно, она не понимает, наверно. Она ещё не успела осознать ценность всего, что существует, и что с чужими творениями, особенно творениями тех, кого ты любишь и уважаешь, так не поступают, их берегут и хранят. Ей нужно дать срок побольше и объяснить получше. Ревность - играющий ребёнок, обрывающий крылья бабочкам, потому что не понимает, как им больно. Ничего, он и сам не идеал, разумеется, но... Этап, когда он крушил всё подряд просто потому что умел, и в силушке природа не отказала, давно прошёл. Он всерьёз тревожился, что она так же отстранённо и безмятежно воспримет, если, например, сломает что-то из чудес близнецов, или навредит случайно встреченному человеку на Земле. Гнев отказывался допускать такое развитие событий, но не запирать же её под замок! Он стремился верить, что она не настолько запущенный и тяжёлый случай.
- Интересно получилось, - сказал Гнев честно. Да, именно так, не красиво и не хорошо, насчёт таких эпитетов он не был пока уверен, но интересно - не то слово. - Но... Тебе и впрямь безразлично, что она умерла? Слуги могут жить почти бесконечно, если хозяин не возражает. Они - наши верные помощники. Но эта крошка... Она ещё так мало видела, у неё почти ничего не было. И она могла бы стать твоим другом. Жизнь - величайший дар, который нельзя просто брать и отнимать безо всякой причины, ни в коем случае, и, даже если тебя вынудили - этому нельзя радоваться. Запомни как следует, милая! - с пылом продолжал Гнев, прямо глядя на неё и стараясь, чтобы каждое слово дошло до Ревности. - Прежде, чем лишить кого-то будущего, подумай как следует и взвесь!
Его раздражение всё ещё не улеглось. Но Гнев бы не опустился до того, чтобы обрушить его на новорождённую, нуждающуюся в его поддержке, в его наставлении, потому что он отвечал за неё, и это будет его вина, если не сумеет найти подход и втолковать, как и что устроено в мире. Конечно, когда она попадёт туда, к людям, к другим воплощениям, она начнёт делать для себя какие-то выводы сама, но он обязан вложить в неё так много, как сможет. Мир снаружи прекрасен, огромен и сложен, и Ревности необходимо знать, куда и зачем она идёт.

[icon]http://sd.uploads.ru/t/Xdy1h.png[/icon]

Лишь огромным усилием воли и осознанием того, что он гораздо старше Ревности, Гнев сумел удержать себя от того, чтобы отречься от неё навсегда прямо здесь и сейчас. Как она смеет говорить с ним в таком тоне? Не говоря о том, что её аргументы приводили его в абсолютное бешенство, потому что для Гнева аргументами вообще не были, не имели никакого реального веса. Однако, Гнев ничуть не понимал, отчего саламандра не увернулась. Её реакция ничем не уступала его, и в каждом из слуг Гнева полыхала искра боевого задора, они знали, как постоять за свои шкуры. Вероятно... Она просто привыкла, что Гнев к ним ко всем относится бережно, чутко и внимательно, и полностью доверялась его выбору, а он... Он подвёл малышку. Однако, проступка Ревности это не умаляло ни на полпроцента. Питомец состоял из энергии Гнева и был фактически его частью. А это значило, что Ревность оскорбила лично Гнева. Как комом грязи в лицо швырнула. В ней не было ни уважения к его Чертогу и населяющим это место многочисленным творениям Гнева, ни желания прислушиваться к его мнению, и на пару секунд Гнев застыл, и его, огненное воплощение, всегда горячее и пылкое, вдруг в кои-то веки продрал озноб из-за мысли о том, что он способствовал появлению на свет эгоцентричной вредной стервы, которая не будет ни с кем считаться и принесёт миллиарды бед и смертным созданиям Земли, и воплощениям. Возможно, самым лучшим в данной ситуации будет просто уничтожить её, пока она не натворила этих бед?! Нет, убивать ребёнка неправильно, однако, он ей эту мерзость, что льётся из её рта, с рук не спустит. Как её отец и как тот, кто обязан подавать пример и ей, и другим младшим. Даже если она пренебрежёт его советами и объяснениями - его долг их дать. Но она повзрослеет, поумнеет и изменится к лучшему, Гнев в это верил. Потому что с тварью и куском дерьма, который на полном серьёзе способен рассуждать о том, что вправе поступать с чужим подарком, врученным тем, кому ты дорог, от чистого сердца, и, тем паче, с живым, одушевлённым существом, как вздумается, словно это игрушка, которую элементарно заменить на ещё тысячу точно таких же, Гнев даже рядом стоять не желал. Даже несмотря на то, что заменить действительно несложно. Он мог хоть сию минуту дать ей ещё полсотни саламандр, но Ревность не заслужила следующую таким отношением.
- Научить тебя сражаться было делом первоочередной важности для меня, потому что в нашей семье есть те, кто отреагирует на что-то новенькое и лакомое, вроде тебя, однозначно - попыткой схватить и исследовать самыми грубыми способами, или даже поглотить! Это моя забота о тебе! - запальчиво выдал Гнев, сжимая кулаки. - Но ты, кажется, способна извратить любое хорошее намерение и вывернуть наизнанку. Что же... В таком случае, ты моя собственность, и я могу распоряжаться тобой по своему усмотрению. Покалечить, или заставить прислуживать мне, или подарить в вечное пользование какому-нибудь другому члену семьи. И ты будешь ему принадлежать, ведь с момента, когда я тебя отдам, они получат на тебя все права, точно по той же логике, что ты сейчас изложила мне. Почему бы нет? Без меня ты бы не пришла в этот мир. Даже если бы у кого-то ещё получилось нечто похожее - это была бы совсем иная личность. А ты как именно ты - моё дитя. Или имущество, это с какой стороны посмотреть. Для чего мне думать, как ты себя будешь чувствовать, ведь можно с ума сойти, если беспокоиться и переживать о каждом. Именно поэтому я и хотел тебя предупредить о том, что мир опасен, и научить обороняться - это часто встречается в рассуждениях тех, кто там, снаружи. Тот, кто сильнее и побеждает - ломает побеждённого и подчиняет, не заботясь, что у того свои планы на будущее. Пусть мои слуги ничто в твоих глазах, но с чего ты взяла, что ты лучше? Они тоже отчасти мои дети, я создал их давно, и они провели со мной гораздо больше времени, - сквозь зубы процедил Гнев, стараясь не выдавать, как его трясёт. - Отправляйся в мир людей, наблюдай за ними, старайся понять и принять, и не возвращайся ко мне до тех пор, пока не научишься ценить жизнь, и до тебя не дойдёт, что разбрасываться тем, что не ты создала, нельзя. Успехов, - "давай, убирайся, самовлюблённая маленькая дрянь, которая вообще не умеет пользоваться головой", так и подмывало добавить, но Гнев сдержался, списав её поведение на юность и свойственную этому возрасту строптивость и переоценку себя.
Гнев не стал выталкивать Ревность из Чертога насильно, он просто отвернулся и взмыл в багровые небеса потоком пламени, описал в полёте огромную мёртвую петлю и нырнул в жерло одного из десятков своих вулканов. Он не хотел ни слышать ответ Ревности, ни спорить с ней, ни смягчать своё решение. Наказание для того и наказание, что обязано быть выполнено полностью. Но, разумеется, он не оставит её без присмотра и понаблюдает за поведением. Если Ревность представляет угрозу для окружающих - её, вероятно, придётся уничтожить или изолировать. Да, придётся больно и тяжело, но Гнев принесёт эту жертву. Его жуть пробирала от предположений о том, что получилось у них с Любовью в случайном сотворчестве. Любовь могла видеть смысл во всём и во всех, до последней букашки или травинки, как раз это когда-то и впечатлило его до пылкого влечения и нежности к ней, а сам Гнев нёс в себе естественный защитный рефлекс любого организма. Откуда у Ревности такой характер и мировоззрение? Эх, остаётся лишь гадать. Но да, она доказала, что представляет собой нечто гораздо большее, нежели простое слияние двух энергий. Нет - вообще другое. Она - не кусок от Гнева и кусок от Любви, даже близко нет. Это слишком сложно для Гнева. Он даже задался вопросом, не обратиться ли к Мудрости за рекомендациями.

[icon]http://sg.uploads.ru/t/BzWwI.jpg[/icon]