И была ночь, и были звёзды, и молочно-белая луна нависала над землёй слишком низко, чтобы в неё можно было поверить. Время превратилось в бессвязный ворох условных точек, среди которых, казалось, нет ни одной фиксированной. Возведение египетских пирамид и Вторая Мировая, первое кругосветное путешествие и выход человека в космос, ритуальные пляски пещерных людей и первый вальс смешались в одну кучу, и Гнев сейчас не мог выстроить их в правильной последовательности. Есть бесконечное море под тёмным небом, усыпанным мириадами крохотных искр, каждая из которых - целое солнце, одно из множества его солнц. Гнев пытался вглядеться в них, но они всё отдалялись и отдалялись, пока он не начал смотреть на эти и без того непомерно далёкие и холодные светила будто из колодца или, скорее, расселины. Не достать, не спросить у них, какова теперь будет его судьба. Одно он знал, пожалуй, с непоколебимой твёрдостью - он поступил как должно, иначе было нельзя. Это осознавание собственной правоты серебрилось в нём переливающейся всеми оттенками россыпью.
И сказал Каин: "Разве я сторож брату своему?". А вот да, сторож, потому что никто, кроме родственника, самого близкого тебе существа, не укажет тебе, когда ты начал петлять по неверной и лживой тропе, и не вернёт обратно на хорошую дорогу. Если потребуется вразумить и остановить силой - что же, так тому и быть. Нет, что бы там ни говорили про свободу чужого выбора, в том числе и сам Гнев - иногда продолжать оставаться в стороне просто нельзя, это будет подлостью, достойной гниды, а не человека, и уж тем более не воплощения. Именно потому что он повзрослел и поумнел - он и научился отличать те моменты, когда ещё можно пустить всё на самотёк и притвориться, что его хата с краю, от несомненно требующих срочных и жёстких поступков. От поведения Ненависти страдали другие члены семьи, и смертные тоже. Если Джей приходил карать за уже допущенные провинности, как и вора или убийцу судят лишь после того, как они совершили преступление, то Гнев вставал на пути у зарвавшихся выродков до того, как они натворят слишком уж много непоправимого.
Вопрос у Гнева брезжил теперь лишь один - не зашёл ли он слишком далеко? С другой стороны, после того, как каждый из них выложил всё, на что был способен, отступать стало некуда. Ничего, брат вернётся, и они ещё обсудят произошедшее и перспективы в более спокойной обстановке... Как хотелось верить. Гнев, наверно, был бы очень рад, если бы ничего подобного никогда делать не приходилось, но никто его не спросил. Как Старший - он обязан делать многое, пусть пренебрегает этим долгом чаще, чем следовало бы. Воспитывать - не его функция, пороть, пока дурь не выйдет - в общем-то, тоже. А что поделать, если рук не хватает? Что было бы, если бы он оставил Ненависть так, как есть? Брат бы так и продолжил вытворять всякое дерьмо от скуки или из интереса, развлекаться за чужой счёт. А кто сказал, что Ненависть не займётся этим же сразу по возвращении? Да уж, вероятно, мороки с ним предстоит ещё уйма, и никто не заставлял Гнева на это подписываться - он сам взялся, а, значит, ему и тянуть. Он хотел вывести брата из того состояния, в которое Ненависть сам себя загнал - но куда? Разве Гнев понимает сам, что хорошо, а что плохо? Он знает, что всё может быть двойственным, у любой медали две стороны, а события - не медаль, у них толкований неисчислимое множество. Гнев догадывался, что найдутся те, кто ему попеняет в более или менее грубых версиях за то, что он натворил. Но ему это безразлично. Он любил их, но это не значит, что он закроет глаза на любую хрень, которую им взбредёт прихоть сделать - именно потому что любит, эта эмоция не позволяет оставаться в стороне и пассивно наблюдать, у него в жилах алая энергия, так похожая на кровь, а вовсе не выдохшийся и уже безвкусный сок. Если заявляешь, что готов принимать других прямо так, невзирая на все промахи, все глупости, всю ложь - ни черта это не любовь, жто полное и абсолютное наплевательство. Если любишь - не значит, что не можешь выговорить другому, какой он придурок или сволочь. Наоборот, именно потому что любишь - имеешь шанс сделать это правильно, достучаться, заставить к тебе прислушаться... Если тебя хоть немного любят в ответ.
Любовь... Основа бытия.
Гнев разомкнул веки. В зелёных глазах ещё сохранились отблески огня и азарта, но и печаль в них тоже плескалась.
- Сестра. Здравствуй.
Что ему сказать? Да и зачем? Подходы ко всему у них всё-таки достаточно разные. И, хотя он очень дорожил ею - иногда совершенно не мог принять некоторые её воззрения.
Сон закончился. Исчезла луна, не мерцали больше звезды. Красное безоблачное небо и какие-то непривычно тихие сегодня вулканы.
- Прости, что заставил беспокоиться.
Ещё одна дежурная фраза. Как будто Гнев бы повёл себя иначе, если бы знал, что Любовь встревожится. Ему не хотелось ничего рассказывать или объяснять, да и не только его касается тот бой и всё, что прозвучало на Поле Славы между ними. Да и до этого их долгая история - посвящать Любовь в эти дебри Гнев не рвался. Его губы останутся запечатаны до поры - пока он не увидит, что из всей их с Ненавистью эпопеи получилось.

[icon]http://s9.uploads.ru/t/lGYWZ.png[/icon]