"Нет черней души, воспевшей лесть,
Свят сложивший оду в твою честь -
Что есть свет, и где здесь тьма?
Не ответит и сама
Судьба...
Словно ночь, чернеет время войн,
Свят рожденный боем сверхгерой -
Что есть свет, и где здесь тьма?
Не ответит и сама
Судьба...
Стали сёстрами любовь и боль,
Друг клинок заносит за спиной -
И спасать слишком поздно
Мир, где платит за воздух люд..."
© С. Маврин

Перешагнуть порог собственного Чертога - как в прорубь с ледяной водой окунуться. Как ни парадоксально, однако, это в какой-то степени охладило и отрезвило Гнева, ещё пять минут назад не владевшего собой. Как нарочно, Чертог подсунул ему каменистый берег моря, в воды которого медленно окуналось огромное кровавое солнце, превращая то в пейзаж, достойный фильма ужасов. Неспокойное море, готовое разразиться бурей, катящее нервно и напряжённо на мёртвый берег одну волну за другой, облизывающее основания колоссальных валунов самых причудливых форм, чьи тёмно-серые туши торчали то здесь, то там. Сюда не залетали фениксы, не ползли огненные змеи - в этой области Чертога вообще никто не обитал. Лишь в просторах стихии отражалось багровое небо, на треть затянутое клочьями чёрных туч. Сухих туч, которым не принесёт облегчения пролиться дождём, обильно орошающим землю, чтобы та дала всходы побогаче. Они просто висели неаккуратно сляпанными декорациями. Смести бы их, убрать, как истрёпанные и засаленные занавески, да сил нет. Кроме того, без них жуткое небо станет вовсе пустым и бесприютным.
А ещё здесь дул ветер, ещё не ураганный, но предвестник. Ветер, его верный товарищ, и тот казался враждебным, агрессивным даже к создателю, будто Чертог неприкрыто намекал, что не хочет видеть Гнева. Конечно, это лишь обман чувств, и виной тому дурное настроение и спонтанное стремление видеть мир в тёмных красках, но какой же мощный - что родной Чертог отрекается от него, так как Гнев не оправдал ожидания. Вулканы и в целом всё то, что он видел тут обычно, в настоящую минуту слишком бурно, ярко и позитивно для него.
Гнев не мог никак взять в толк, как могут существовать два противоположных мировоззрения и, при этом, оба быть правильными. Ему было гораздо проще принять свою неправоту и смириться с ней, выслушав аргументы, чем допустить, что так тоже бывает - оба видят мир как надо. И это при том, что он как никто уважал многогранность воплощений и свободу выбора. Просто белое не может быть ещё и чёрным, а холодное - горячим. Да, конечно, всё на свете относительно. Однако - не укладывается в голове. Гнев умом понимал, а сердце протестовало. Потому он и стремился разобраться, потому не мог развернуться и уйти, бросив Лицемерие там разбираться со вполне предсказуемыми последствиями игры с огнём. Поганец желает, чтобы его принимали таким, какой он есть? А с какой, собственно, стати? И проблема, чёрт возьми, ни разу не в том, что он Лицемерие. Гнев мог назвать десятки ситуаций, когда это качество незаменимо и необходимо. Например, если собираешься устроить диверсию на вражеской базе и выдаёшь себя за одного из них, душой и телом преданного идеалам партии. Или если ходишь на работу, где есть личности, которым бы ты охотно свернул шею, но вынужден улыбаться и жать руки, потому что уголовный кодекс не дремлет. Или говоришь потенциальному агрессору милые и приятные, успокаивающие для него вещи, чтобы он не напал, на самом деле желая иметь возможность ударить его в ответ, да как бы не втрое сильнее, чем он. И, конечно, когда два человека из разных религиозных течений или политических партий, которые не сочетаются между собой, мягко выражаясь, никак, вежливо улыбаются и говорят о литературе, кино и ценах на бензин вместо тем, которые могут толкнуть обоих взяться за ножи, как фигурально, так и буквально, это нельзя назвать неразумным ходом. Лицемерие, возможно, спасает жизни человеческие несопоставимо чаще, чем гнев, под воздействием которого сворачивали и будут сворачивать себе шеи... Загвоздка в том, что Уолтер - никак не взрослеющий, вечно загоняющийся сучонок. Гнев вообще не разделял воплощения на положительные и отрицательные, так как любой из них делает поступки и хорошие, и дурные, и ещё другие, в такие узкие рамки вообще не вписывающиеся, оценивая, скорее, по шкале пользы друг для друга и для планеты в целом, или вреда. Иначе говоря, если Надежда или Любовь заиграется и прямо или косвенно устроит геноцид, а Отчаяние или Ненависть вдруг станут альтруистами - именно последние станут для Гнева со знаком плюс, а двое первых уйдут в минус.
Гнев с размаху швырнул Лицемерие мордой в крупные камни и мелкую гальку, примерно в метре от полосы прилива. Примерился пнуть, пересчитать тем самым рёбра, или хотя бы наступить на этого жука навозного, но удержался - на лице Гнева появилось ярко читаемое выражение брезгливой жалости и снисходительного сочувствия, когда противник настолько слабее и беззащитнее тебя, что на него рука не поднимается, а тянет, что называется, обнять и плакать. Тупое и мелкое, ну, что с него взять, а? Даже пороть воспитания ради уже, кажется, опоздал. Личность пусть и кривая, но уже цельная. Перекраивать её Гнев права, увы, не имел. Оплеух надавать? А что проку, не проймут же они это дерьмо на ножках. Даже орать Гнев передумал. Недостоин пацан таких эмоций с его стороны, и впредь надо не забывать, что Уолтер всего лишь эгоистичный подросток с неубиваемым макмимализмом, словно не Лицемерие он, а Инфантильность.
- Я вижу, что ты ещё не сдох. Давай, можешь начинать брехать на меня дальше, сосунок. Позволяю, - устало и слегка при этом высокомерно, причём и то, и другое вышло само собой и им замечено не было, бросил Гнев брату, как бросают дворняге кость.
А с чего бы ему миндальничать, если до уровня тявкающего щенка Лицемерие опустился сам. Гнев не тот, кто безропотно снесёт такой словесный понос в свою сторону. И Лицемерие, кстати, не младенец, чтобы не давать себе отчёт, с кем имеет дело. Не настолько он безмозглый, даже если впечатление такое, что в черепной коробке звенящая пустота и в лучшем случае паутина. В худшем же там помойка из стереотипов, самообмана и того, что Уолтеру лично удобно видеть.

[icon]http://sd.uploads.ru/t/N1760.jpg[/icon]

Собственно, Гнев на этого сопляка больше и не злился. Он остыл, что, конечно, не означало его слабости, так как вспыхнуть снова он мог от чего угодно и как нечего делать. Но теперь и правда был готов воспринимать и говорить, а не эмоционировать и на одном лишь этом строить всё взаимодействие. Называешь себя старшим - соответствуй, что называется. Гнев давно обзавёлся разумной и рациональной стороной, не зря столько насыщенных и плодотворных веков около Мудрости проторчал, тот на него очень недурно повлиял и подарил многое. Терпение же он в себе воспитывал в роли самурая в Японии... Между прочим, Лицемерие действительно не только не открыл ему Америки, но и даже близко не подошёл к тому, какими последними словами Гнев на досуге ругал себя сам, безо всякой посторонней помощи. Да уж, ерунда какая. Если бы дело было только в этом, он бы не утруждался тащить Лицемерие к себе домой.
- А я знаю, что ты прав, брат. Прекрасно знаю это и независимо от того, что ты говоришь. Я родился со стремлением защитить и уберечь всех вас, для меня каждый член семьи - часть единого целого, гармоничной системе, где есть место абсолютно всему. Но, что бы я ни делал, как бы ни старался - ощущение, что становится лишь хуже. Как тебе известно, чтобы никому из вас не мешаться на глазах, я даже заставил Справедливость отправить меня в Нижний Предел... - Гнев не стал упоминать, что добивался окончательной смерти сразу, хотя, кажется, он это Уолтеру уже когда-то где-то сдуру ляпнул. - К сожалению, нашлись те, кто нашёл меня и там, и вытащил обратно. Я обещал им, что буду жить, потому что вёл себя как дурак. Это было моей слабостью, признаю. Попыткой сбежать от необходимости принимать решения и разгребать последствия своих поступков. Она и есть, брат. Как бы ты меня ни оскорблял, ты не найдёшь ничего, что я когда-то не говорил себе же. Но... Знаешь, мне нравится жизнь, люди, наша семья и этот мир. Не всё в нём дрянь и мусор, я не закрываю глаза на недостатки. Но, как и в случае с собой, я концентрируюсь не на них, а на том хорошем, что там ещё осталось, и что я в состоянии ещё принести, даже если это лишь капля и мало на что повлияет. И, раз ты спрашиваешь, чего я от тебя хочу...
Гнев сделал небольшую паузу, не глядя на Лицемерие. Он сел на камень и задумчиво уставился себе под ноги. Если Лицемерие уважал право сильного, то для Гнева оно не доказывало ничего, кроме факта, что кто-то дерётся лучше другого, или что энергии у него больше. Правоту так не подтвердить, а историю пишут победители. Кто проиграет - тот и будет грандиозным тёмным злом, которое потомки поставят вровень с Сатаной, на которое повесят всех собак и будут называть худшей эпохой и вехой, которая привела к катастрофе. Гнев где-то видел картинку с двумя совершенно идентичными крепостями, с которыми даже в пять отличий не сыграть, над одной было написано "наша гордая цитадель", а над другой - "их смрадная клоака". Вот он, вопрос точки зрения. Именно потому что Гнев был "солдафоном" и участвовал во множестве сражений, наблюдал всё это дерьмо изнутри, с безобразной изнанки, где порой стороны выглядели одинаково тошнотворно, он и пришёл к выводу, что силой, конечно, можно вколотить что угодно, но от этого ложь не очистится, а разбойник не станет добропорядочным гражданином, даже если вынудит обращаться к нему как к аристократу и джентльмену.
- Понять тебя, вот что я хочу. Насчёт себя я сказал. А ты? Для чего ты живёшь? Не похоже, что ты дорожишь своей шкурой. Вообще иногда кажется, что тебе всё скучно. Смотреть на людей скучно, общаться с родственниками скучно, да ещё и раздражают часто. Вот как я, например, навязался и не отваливаю, - Гнев усмехнулся. - Я тебя отпущу, если ты мне объяснишь. Извини, я понимаю, что ты ранен, и тебе больно...
Уолтер зря просто не послушался его сразу и не ушёл. Из какого принципа он продолжал торчать там и чего добился? Что его превратили в поджаристый сухарик с хрустящей корочкой? Гнев на такие выходки не покупался и всерьёз не догадывался и близко, какого лысого лешего Лицемерию так неймётся лезть на рожон и действовать ему на нервы. Гнев замечал, не слепой, что не нравится брату, вот и проваливал бы тот. Нет же, надо устроить какую-то дикую пантомиму!
- Но, если уж мы уже здесь, ни к чему откладывать. Мне это важно, как старшему брату для вас всех, и как тому, кому не всё равно, что с вами происходит. Никогда не ждал ни благодарности, ни взаимности, ничего. Это просто часть меня. Стараться сохранить систему, которая норовит развалиться, потому что слишком многие в ней думают только о себе. Не дать вам всем друг друга замучить или перебить забавы ради. Чётко понимать, для чего в этой схеме мироздания каждый из вас. Я не понимаю тебя не как воплощение, так как я знаю, зачем необходимо лицемерие, и никогда не осуждал тебя за твою природу, а как личность. Чем ты руководствуешься? К чему тянешься? Что ведёт тебя в жизни? Ты же хочешь, чтобы тебя принимали таким, какой ты есть, но какой ты? За всеми твоими кривляниями и масками - кто ты, брат? Истинную форму твою я видел, и я не о ней. Да, согласен, я, возможно, тупой и не догоняю очевидного, но это правда не ясно мне. Совсем. Ни на чуть-чуть.
Гнев уже не чаял достучаться до Лицемерия, нашарить те вещи, которые станут заветным ключиком, отмыкающим дверцу к его истинным представлениям о реальности. Поэтому просто говорил всё как есть, как и обычно. Так, как разговаривал с Любовью, с Джеем, с Мудростью до того, как разошёлся с ним. Гнев не был настроен против Лицемерия, и ему не было ясно, почему брат отталкивает его. Гневу хотелось быть в хороших отношениях со всей семьёй и напоминать им, что да, они семья, по вкусу им такое или нет. У смертных тоже так бывает. Ненавидишь всех, с кем тебя связывают кровные узы, убегаешь из дома с проклятиями, но наследственность и прочие нюансы никуда не денутся, хоть ты из кожи вылези. И это накладывает обязательства, как бы ни подмывало послать всё и всех на хутор бабочек ловить, не учитывать нельзя, если ты не вовсе бесчувственная, чёрствая и эгоцентричная скотина.

[icon]http://s9.uploads.ru/t/lGYWZ.png[/icon]