Гневу нравилось читать. Да-да, он умел, хотя некоторые и ставили его вровень с неотёсанными дикарями из лесов и пещер, копошившимися там, на планете внизу. Поэтому он часто бывал в Чертоге Мудрости, где источники знаний были буквально повсюду, выраженные во всех формах, которые в принципе себе можно вообразить. Здесь были записи какими-то палочками разной длины во всевозможных сочетаниях на глиняных дощечках. Были записи узлами на разноцветных верёвках, вместе составлявших единый узор. Гнев плохо владел толкованием этого вида изложения мыслей, но очень любил гладить эти плетения кончиками пальцев, они были приятными на ощупь. Как разновидность этих плетений существовала ещё бисерная вязь, по цвету и форме получившегося в итоге полотна, размеру бусинок и их количеству, вкраплению дополнительных элементов варьировалась трактовка смысла. Были здесь и музыкальные книги, без страниц, к ним достаточно было прикоснуться - и они щедро делились своими историями. Эта музыка проникала прямо в подкорку мозга, рисуя перед мысленным взором восхитительные пейзажи и волшебные приключения. Были даже песни, написанные запахами, у каждой из них имелись свои условия воспроизведения информации - одни требовали, чтобы их потёрли с минуту или две, другие следовало нагревать, третьи нуждались в смачивании чистой пресной водой. Книгой по сути был даже набор из полутора тысяч маленьких стеклянных статуэток, выстроенных в определённом порядке, в разных позах, и ни разу их занятия не повторялись - то были и люди, и, одновременно, не люди, со звёздами во лбах, многие носили высокие головные уборы, одеяния даже в такой примитивной имитации казались невесомыми и тонкими. А ещё в одной из комнат Гнев нашёл летающие и светящиеся шарики, вокруг одних, покрупнее и повнушительнее, вращались другие, и все эти группы двигались по отношению друг к другу по запутанным траекториям, строго следуя некоей определённой схеме. Одни вспыхивали так, что глазам на секунду становилось невыносимо больно, и погасали, зато загорались другие, ничем не хуже. Композиция потрясала до глубины души масштабностью и кропотливостью проделанной работы. Возможно, тогда-то Гнев и влюбился в гений брата. Мудрость объяснил, что это модель действующей Галактики, на что Гнев недоуменно попросил уточнить, что такое Галактика... Записи велись на языках, которые уже исчезли, и на тех, что ещё не возникли, и даже на тех, что могли бы расцвести, но по какой-то причине так и не сбылись, и никогда им места в мире не найдётся. Чертог Мудрости словно бы разом прозревал прошлое, настоящее и будущее. Здесь творилась история, здесь из разрозненных фрагментов собирали нечто грандиозное, цельное, многогранное и сверкающее, как фонтан хрустальных брызг, отразивший и преломивший сотню оттенков рассвета - фонтан, позволяющий солнцу купаться в нём. Все знания Вселенной, вероятно, содержались в этой гигантской библиотеке. Это завораживало Гнева с одной стороны, но с другой - подавляло. Иногда он ярко ощущал, насколько малое значение имеет в сравнении с Мудростью, и до какой степени восхитителен и недосягаем его брат. И тогда ему становилось мучительно неловко отвлекать Мудрость от куда более важных занятий, нежели возня с ним, вмешиваться в процессы, которые Гнев и представить себе был не в состоянии, не то, что разделить. Однако, Гнев не привык сдаваться, и он старался взять от брата так много, как был способен вместить его мозг. Он не рассчитывал сравняться с Мудростью, но хотел вырасти во что-то большее, чем забавная говорящая зверушка, каковой он ощущал себя рядом с братом. Пожалуй, из всех его привязанностей, симпатий и влюблённостей то, что он испытывал к Мудрости, являлось самым безнадёжным и глухим. Нет вариантов, что Разум предпочтёт тем интеллигентным, опрятным, воспитанным и образованным индивидам, кто может должным образом поддержать сложную интеллектуальную беседу, наполненную множеством переходов между темами и дополнительных смыслов, его, Гнева, ограниченного и наивного до почти откровенной глупости, не умеющего скрывать мыслей даже от тех, кто никогда не владел телепатией, потому что любая идея или переживание немедленно выражались у Гнева на лице. Ему хотелось плакать от того, что природа создала его неуклюжим, медленно соображающим, только под ногами у Мудрости путающимся и досаждающим глупыми вопросами неудачником. За что? Гнев даже пробовал обуздать свой бешеный характер, чтобы ненароком не повредить что-то из принадлежавших брату уникальных сокровищ - они все казались ему уникальными, даже самые простые и скромные вещи в этом Чертоге. Гнев вообще выражал трепет при виде любых Чертогов, кроме собственного, вполне серьёзно считая его банальным и скучным. Вулканы, ха! И лавовые реки! Эка невидаль!
А сегодня он бежал по длинным извилистым коридорам лабиринта, и сердце его взволнованно колотилось. Перспектива встречи с Мудростью окрыляла. Только бы не задохнуться от этого горячего предвкушения, лишающего покоя и заставляющего вести себя как малолетний избалованнный сорванец, увидевший в витрине игрушку или сладкое угощение своей мечты, буквально воспламеняющего кровь в венах. Мудрость вряд ли поймёт, что на него накатило, напугается ещё.
- Брат! Ты здесь, брат?! - Гневу не терпелось вывалить на него очередной ворох того, с чем он столкнулся на Земле и не сумел разобраться сам.
Наверняка рано или поздно он этим Мудрости надоест, и тот выставит его навсегда. Но пока можно - Гнев продолжит пользоваться доступом к его Чертогу. Тот манил его не хуже, чем мёд - пчёл. Гнев чувствовал себя в гостях у Мудрости хорошо. Уютно и тепло. Этому месту куда лучше подходило наименование "дом", нежели Огненному Чертогу, успевшему изрядно надоесть.

[icon]http://s5.uploads.ru/t/LFvTQ.jpg[/icon][sign][/sign]