[icon]http://s8.uploads.ru/65F3z.jpg[/icon]Не то чтобы Справедливость сильно волновали природные катаклизмы, если на каждый из них обращать внимание, некогда будет спать, некогда будет даже просто дышать, ведь в этом шатком мире с его законами физики, изрядно потрепанными еще и вдобавок людьми и продуктами их деятельности, постоянно, буквально каждое мгновение что-то происходит, в большем или меньшем масштабе. Вот только на этот раз грядущую катастрофу произвела на свет вовсе не мать-природа, это был всплеск энергии единой эмоции, чистой в своей породе, эталонной, как чемпион у заводчика на ринге. Ненависть, во всей ее разрушительное красоте, ведь кто сказал, что даже такая стихия не может быть по-своему красивой.
Джей открыл врата неподалеку от надвигающегося грозового фронта, вдыхая пахнущий озоном душный воздух и приминая ногами траву. Молнии рассекали небо, оставляя зигзаги на сетчатке глаз, отпечатываясь змеистыми трещинами в воздухе. Горели деревья и горела земля, огонь бежал впереди по сухому былью, жадно пожирая метр за метром, словно расстилая ржавую ковровую дорожку в пригласительном жесте для того, кто явился в этот мир не званным гостем.
С пару минут он наблюдал внимательно за движением твари в пространстве, борясь с желанием вызвать сюда Ненависть и потребовать забрать это щетинящееся электричеством грозовое чучело под свой контроль, как пастух забирает отбившееся от стада животное и, желательно, зарезать и пустить в пищу, как бессмысленно агрессивное, грозящее затоптать остальную отару. Но что-то останавливало его от этого решения, заставляло стоять и смотреть на пляску дикой, вырвавшейся на свободу силы, постепенно осознавая с удивлением, что этот не просто случайная вспышка, а вполне сформировавшееся, обладающее собственным, пусть и примитивным, простым как дважды два, но все же разумом, живое существо. Существо, жаждущее уничтожения всего и вся на своем пути, переполненное единственной существующей для него эмоцией, и не способное ни на что другое. Красиво? Да, пожалуй. Хищная эстетика свободной стихии. Опасно? Без сомнения. Слишком опасно, чтобы оставлять все как есть.
Подумалось даже, что если энергия Ненависти, одного из самых далеких от него воплощений, может принимать такую притягательную, завораживающую форму, то как бы выглядела тварь, порожденная силой, скажем, Веры, или Любви? Или Гнева? Или даже его самого?.. Отогнав внезапное наваждение, Ледяной едва заметно усмехнулся собственным желаниям: посмотреть, как бы это было, желание увидеть во всей красе энергию каждого из них, почувствовать ничем не сдерживаемую силу и, быть может, немного лучше понять ее обладателей. То, что ему самому не дано: свободу. Вот только этого не хватало сейчас планете, если каждый из них будет разбрасываться дикой энергией, то этот маленький голубой шарик, путешествующий вокруг своей звезды в открытом космосе, будет просто раздирать на части, а люди... Ну что люди? Потоп, пожар, наводнение, очередные Помпеи или очередной ледниковый период? Чего ещё не видело на своем долгом и в тоже время таком коротком веку человечество? И кому как не ему, воплощению Справедливости, было понять, что уже хватит? Что невозможно и дальше раздирать этот мир на части, что порядок тем ценнее, чем его меньше, а мгновения гармонии, не частые, словно сияющие кристаллы в шлаковой породе, тем ценнее, чем реже встречаются. И оберегать этот порядок его прямая обязанность и в то же время - его собственное желание. Даром, что порой хотелось стереть его в мелкую каменную крошку и развеять по орбите ледяной пылью.
- Иди сюда, что ли, - проговорил он, позволяя своей энергии стечь в ладонь, заискриться льдистой приманкой во вспышках молний. Пахло гарью, такой привычный уже запах, словно въевшийся, пропитавший само сознание. И от этого запаха разлетающейся пеплом травы, нежданная охота становилась даже интереснее. Вряд ли Джей признал бы это в какой-то другой момент, но порой существование среди людей даже такому как он могло показаться слишком пресным. Ведь его суть, та, что хранит равновесие, не так уж часто имела счастье быть выпущенной на свободу.
Клинок послушно лег в руку, словно стекая застывшим льдом, привычной тяжестью надежного и верного оружия, и в то же время - весомостью долга. Его форма могла быть разной, как и настроение самое Справедливости, продолжением его собственной души, лучшим материальным воплощением его способности к восстановлению равновесия, лезвием, способным нейтрализовать энергию любого из них, в том числе и его самого. И очень мало кто знал, что происходит на самом деле в момент казни, что думает, что ощущает сам палач, приводя в исполнение приговор. В этот раз все обещало быть иначе. Тварь нельзя почувствовать, ее не нужно пытаться понять, вся она - единая чистая эмоция, без уточнений, почти без примесей, в которые можно было бы вникать, как в чьи-то мысли и стремления, без целей и оправданий, которые можно было бы положить на чашу весов. Ее нужно было просто срезать сейчас, удалить бородавку с кожи, уродливый, не нужный нарост, убрать с лица земли. Почти хирургия. Вот только он еще хотел бы понять и причину заболевания, а потому не спешил, надеясь узнать чуть больше, получить хоть какой-то ответ прежде, чем все закончится.

Отредактировано Justice (2018-11-07 07:37:08)

Ненависть. От нее плещется в воздухе непокорные волны озона, она щетинится молниями, скалит свою пасть, она движется и живет как стихия, как нечто неподвластное сейчас никому, неуправляемое ничем. И в то же время невозможно не видеть, не чувствовать в не того, что можно сравнить с инстинктом, с зачатками разума. Нужно быть слепым, нужно быть глухим, чтобы не замечать очевидного.
Это вам не гроза, как она есть, не разгулявшийся по физическим законам природный катаклизм, следующий неписанным правилам мироздания, порожденный самой планетой, нет. Это - материализовавшееся чувство, как оно есть. Оно движется, оно видит свою цель, разрушая все на своем пути. Стремление взбесившегося хищника рваться к несуществующей свободе. Еще не разум, еще не личность в полной мере, но уже и не просто вырвавшаяся из-под контроля энергия.
Сколько же ее должно было накопиться, чтобы породить подобное, чтобы из ничего, создать вполне себе материальное ощутимое, сверкающее нечто? Сколько и как, а, главное, зачем? Сколько людей могли одновременно создать подобный разряд, какого Ледяной не видел даже во время последних войн, когда, порой казалось, от искрящей ненависти можно было запитать электричеством небольшой городок.
Это внезапное осознание шокирует, расшатывает и без того не слишком прочную картину мир, заставляет едва ли не спотыкаться мысленно о вывернутую наизнанку логику, выбивает на мгновение почву из-под ног своей перспективой. Но задумываться обо всем некогда, некогда предаваться анализу и самокопаниям. Это, в конце концов вам не прогулка по набережной, когда можно предаваться философским измышлениям, это почти что начавшееся, непрошеное, не запланированное сражение.
Мгновение. Молнии прорезают воздух, копной ослепительных изломанных веток, сорванных с дерева рукой недо-бога. Они врезаются копьями в землю, оставляя в ней змеистые трещины. Они запутываются в ветвях деревьев, расцветая искристыми цветами, коптящими, словно факелы, наполняющие воздух дымом и гарью, разносящимся в воздухе пеплом. Красиво. По-своему извращенно красиво на фоне темнеющего неба.
В такие мгновения полагаться на разум равносильно самоубийству, и инстинкты становятся пусть и коварной по природе своей, но все же защитой, тем, на что можно и нужно уповать, тем, что надежнее любых эмоций. Крылья распахиваются сами собой, ловя порыв ветра, холодные, словно сотканные из льда, ловят порыв ветра, позволяют увернуться, отскочить в сторону от прямого попадания молнии, знакомиться с которой вот так совершенно не входит в его планы.
Вспышка прошивает маховые перья по краю на излете, пробегается стежками боли вверх, словно дробным стуком швейной машинки, по полотну его силы, вверх, змеящимся потоком, стремительно вверх до лопаток, разливается по спине, добирается до нервов, заставляя задохнуться, почувствовать, как замирает, останавливается сбитое с ритма сердце. До чего же хорошо в такие моменты не быть человеком.
Боль, стремительная, жалящая, пытающаяся добраться до самого его существа. Да что же это такое в самом деле?! Ненависть? Да, это ненависть как она есть. Не такое уж и незнакомое чувство, если уж признаваться самому себе честно, не такое уж и непривычное. В конце концов, даже в чем-то успевшее стать привычным за эти тысячи и тысячи лет. Когда тебя ненавидит и проклинает едва ли не каждый второй, когда твое существование отрицается едва ли не каждым первым, когда ты сам прекрасно знаешь, как это ненавидеть себя, и ни от кого не ждешь давно принятия, перестаешь ему так уж сильно удивляться. Это больно, это все еще ранит, все еще не безразлично, и это принудительное сплетение энергий внутри вовсе не кажется приятным. Но, в конце концов, а чего еще может желать палач и судья, пытающийся вопреки здравому смыслу научиться жить как все, и найти для этого мира если не гармонию, то хотя бы какой-то иной, по возможности лучший путь?
Холод. Это просто холод. Инстинкт, который заложен с древних времен, опустошающая ясность, разящий скальпель пустоты, отрезвляющий, подобно вылитому на голову ушату ледяной воды. Не от него ли смертные научились этому радикальному методу приведения мыслей в порядок? Ледяной ветер, спущенная с цепи собственная сила, собственная свобода. Нет, здесь не будет льда, но этому пожару не согреть вымороженную напрочь атмосферу, он останется лишь костром посреди стужи внезапно наступившей локальной зимы.
Пальцы сжимают рукоять клинка, когда он снова оказывается на земле, глядя на приближающуюся, скользящую уже совсем рядом тварь. Она похожа на зверя, окутанного штормом, глядящим сквозь дым, ее очертания еще не сформировались, текучие, переливчатые, искрящиеся, словно топорщащиеся шерстью. Ветвящиеся мелкие молнии похожи на вздувающеися, вспыхивающие вены, и добавляют происходящему жутковатого сюрреализма.
Закон равновесия или естественного отбора? Закон или отстаивание своего? Справедливость или просто оберегание устоявшегося порядка? Что будет, если оставить все как есть? Сознание услужливо и цинично разворачивает перспективу, словно далеко идущий план, заставляя нахмуриться, заставляя содрогнуться мысленно. Нет, воплощения, как они есть, и сами не ангелы, и от них самих человечество натерпелось не раз за свою историю, но это уже слишком даже для них. Неконтролируемые вспышки стихийных эмоций, вспарывающие наспех сшитое из клочков одеяло, перетягиваемое в разные стороны. Хаос, как он есть ложится тяжелым грузом на весы понимания, раскачивая их в ритме с движением клинка в руке, вливая в это оружие силу пустоты, в которую рано или поздно суждено будет отправиться всему, что есть, что было, и что будет. И все, что можно сделать на самом деле - лишь продлить мгновение между.
Сила, отдающаяся в немеющих от нее кончиках пальцев, сила, данная ему от сотворения времен. Богом или дьяволом? Или неведомым кукловодом, дергающим их всех ради своего удовольствия за ниточки? Кем? Во благо или во зло? Ни для того и ни для другого на самом деле, инструмент, как необходимость, не право, но обязанность.
Сила, пропитывающая холодом его поврежденные крылья, звенящая, натянутая как струна. Она почти что опьяняет, она направляет, она - часть его самого, беззастенчиво выходящая на первый план решительным шагов в такие вот мгновения, оттесняющая его идеалистические рассуждения о том, что правильно, а что нет, на второй план до лучших времен.
Оттолкнуться от земли, решительным рывком вверх, выше этой щерящей свою пасть грозы, увернуться от нескольких молний. Энергии кажется, что через край, холодной, чистой, свободы иного порядка, свободы меча, выпущенного из ножен, выполняющего свою функцию. Рассекающий удар - сверху вниз, наискосок в этой атаке, у которой только одна цель - отправить то, чего не должно быть в небытие и пустоту.

Кубики: защита - 4+4, атака 4+6
[icon]http://s8.uploads.ru/65F3z.jpg[/icon]

Иногда кажется, что ты уже все видел в этой жизни, и все знаешь, и тебя ничем не удивить. Что все, что могло случиться, уже за тысячи лет неоднократно случилось, и все снова и снова будет происходить по одному из давно написанных сценариев, вытащенных из закромов, покрытых пылью времен, вот только у мироздания так или иначе вновь находятся сюрпризы даже для тех, кто зовет себя воплощениями. Вновь сдаются карты, игра начинается как заново, а мир открывается с новой, все еще неизведанной стороны.
В смешении энергий, в этом водовороте, в сплетении стихий, выпущенных на волю, привычное ломалось с треском электрических искр в воздухе, с привкусом крови на губах, с запахом гари и пепла, а сотканное из невидимых нитей вероятностей полотно реальности, словно обретало новый, доселе никому невиданный, почти что непредсказуемый в своем развитии узор. И все, что до этого казалось простым и привычным рушится в один миг, и в то же время обретает странную ясность, смешанную с каким-то непривычным, почти пьянящим ощущением азарта, почти-что предвкушения, смешанного со страхом, подобного тому, как, запутавшись в конец на привычных страницах заполненного воспоминаниями альбома, вдруг делаешь глубокий вдох, перелистывая страницу, за которой - чистый лист и еще никому неизвестное будущее.
Это больно и никак одновременно, сознание не успевает за событиями, это глубокая тишина, в которой, кажется, слышно только биение пульса, подобное ходу часов, и громовые раскаты. Жизнь - как стихия, жизнь как свобода, в ее исконном стремлении к продолжению самой себя в этом стремительном полете вперед во времени вопреки всему, что встает у нее на пути.
Больно, и то, что можно назвать инстинктом выживания, то, что составляет саму его суть с начала времен, тянет назад, в пустоту, к бесконечному ничто, чтобы зачерпнуть оттуда силы, чтобы выстудить все вокруг обнулить, стереть, уничтожить, выполнить функцию, любой ценой сохранить равновесие, продолжить сражение, обязательно продолжить, уберечь заведенный порядок вещей, кажущийся таким...
Это больно - на грани смерти, это больно на грани пустоты и холода, смешанного с раскаленностью. Уже не лед, и все еще не огонь. Ненависть - чувство так близко стоящее к злости. Золотом, ярким, подобным пламени, металлом, подобным серебру. Несправедливость мира? Несправедливость его устройства, рождения в одиночестве, несправедливость смерти? Несправедливость отверженного, не нашедшего себе места существа, столкнувшегося с Палачом?
Воздух кажется отравленным, пропитанным озоном насквозь. Человек задохнулся бы здесь в этом вихре здесь, человек не выжил бы после такого, человек сошел бы с ума от боли и ненависти, порождающих не меньшую злобу в ответ. Закон выживания - самозащита. Захлебнулся бы в ней, заполняющей разум, одуряющим кипящим ядом. Но он не люди. Ни один, ни - другой. Признать это, осознать и почувствовать в полной мере - их двое, здесь и сейчас. Две личности - две души, два разума, два сознания. Это бесполезно отрицать, и почему-то даже кажется удивительно, непоследовательно, нелепо, но потрясающе верным. Вдох - то, что уже нельзя назвать кислородом, обжигает легкие, вырывается из них хриплым выдохом, но хочется рассмеяться в голос, ярко и весело, нет не в ответ на проклятия, но - соглашаясь с ними. Рассмеяться, ведь ненависть - при всей ее разрушительности - еще и совершенно потрясающая, кажущаяся порой едва ли не безграничной - сила, способная на большее, чем просто разрушать, если только найти для нее путь. Стихия, столь далекая от него самого, от холода и трезвости рассудка, и в то же время порой такая близкая, отравляющая, но все равно придающая сил. Зачерпнуть из этого водоворота, как из источника, почти что насмешливо к самому себе, не отталкивая и даже не защищаясь. Так больно, но в то же время - так легко, что сознание проясняется до кристальной чистоты, той самой, в которой пустоте нет места.
"Ты проиграл, палач", - мысль, от которой, кажется, даже становится легче дышать, - "Проиграл снова, потому что даже я сам тебя ненавижу. И потому что, как бы это ни было больно, но жизнь всегда была и будет лучше смерти и пустоты".
Сломать в себе функцию, снова, как это делал не раз и не два, схлестываясь с нею то в бесконечных спорах, то в почти что сражениях с самим собой, когда, кажется, не выдержит ни разум, ни тело. Сломать снова, оттолкнуть поглубже, снова, опять, принимая все то же решение: не убивать то, чему суждено было родиться и обрести себя.
Мгновения. В реальности - это мгновения, за которые картинка складывается из разрозненных кусочков если не полностью, то хотя бы отчасти. Осознание случившегося, осознание происходящего в полной мере. Того, как причудливо порой играется судьба с каждым из них. Смерть, подталкивающая жить, боль и ненависть, отрезвляющие лучше любого льда. Ирония, раскрывающимся веером понимания.
"Все правильно, все так и должно быть", - меч растворяется в воздухе, ненужный, бессмысленный там, где не за что еще вершить наказание над тем, кто лишь теперь по-настоящему вступает в этот мир. В тень, почти выжженную ослепительным смешением золота новорожденной, ненавидящей смерть жизни, перемешанной с серебром, уходит палач. Не успеть понять до конца, но успеть почувствовать, прежде чем потянуться навстречу и поймать за руку, за запястье, уже не за лапу, потянуться и потянуть к себе. Принятие.
Боль не успевает стихнуть, дышать все еще трудно, но все это уже не имеет значения, и Джей лишь на секунду позволяет себе закрыть глаза, переводя дыхание. Это тоже почти что инстинкт, но уже иного рода. Принятие другого, принятие правомерности его существования, вновь обретаемое, припорошенное столь несвойственными ему искрами странного азарта, спокойствие. Вложить в этом прикосновении, чувствуя под пальцами чужой, учащенный пульс - ощущение жизни, ее материальности. В соприкосновении сил, свое осознание "ты уже есть, ты здесь, ты часть этого мира". Сложно, но ведь не невозможно для того, кто веками пытается удержать равновесие, потянуться к чужой энергии, и сделать то, чего не делал, кажется, безумно давно - заставить себя почувствовать, по настоящему почувствовать и увидеть этот мир таким, какой он есть - переплетение стихий, находящихся в бесконечном движении, взаимосвязанных, противоборствующих и усиливающих друг друга, сплетающихся в немыслимые, парадоксальные почти что, но по-своему красивые узоры. Почувствовать и - помочь тому, кто стоял перед ним сейчас, стать его частью, вплести его силу, его злое и ненавидящее, но яркое и живое, золото в общую картину, вписать его собственной силой, почти что собственной жизнью, чувством равновесия и баланса в котором, если очень захотеть, можно найти место чему угодно и чему угодно помочь обрести свое место, и не важно, что и как случится потом.
Прикосновения, легкие, помогающие все еще, казалось, не до конца осознавшейся энергии обрести наконец законченную форму, удержать и сохранить ее, не заставить, но лишь ускорить то, что все равно бы уже случилось, вложить, возвращая, то, что было принято, то, что уже было осознанно, почти аккуратно. "У тебя много сил, но не разбрасывайся ими".
Рождение, формирование материального, завершенного, наконец, облика - удивительное зрелище, почти завораживающее, от него также трудно отвести взгляд, как и от красоты разбушевавшейся грозы, шторма на море и извержения вулкана. Иное, чем у людей, иной природы, то, через что прошел так или иначе каждый из них, и проходит снова, при каждом возвращении в мир. То, что становится каждый раз, как бы они не сомневались в этом, по-своему, но новой отправной точкой, даже если это больно, и даже если тяжело, это каждый раз один и тот же выбор - в пользу жизни.
Вихрь стихает, и, еще не успевая подумать, а важно ли это, и нужно ли, Джей направляет часть энергии на то, чтобы создать на только что обретшем человеческий облик теле стоящего перед ним существа одежду - жест привычный, и какой-то неосознанный даже, как делает это каждое воплощение, приходя в земной мир, становясь пусть на время, но его частью. Случившееся - уже случилось. С этим бессмысленно спорить, с этим бессмысленно сражаться, и остается только принять как есть, как новую данность бытия.
- И что теперь с тобой делать? - вопрос звучит против воли растерянно и почти что риторически, собственное сознание Ледяного не успевает до конца приспособиться к случившемуся, составить для себя новую картину мира и в полной мере понять то, что произошло. Обо всем этом еще не раз придется задуматься, не раз поспорить с самим собой. Еще долго придется приходить в себя, вытравляя, а, может, и сохраняя не то на память, не то лишним уроком самому себе остатки ненависти, как яда. Но все это будет когда-нибудь после, а пока...
- Идем, - все также не отпуская руки, потянуть за собой к открывающимся Вратам, произнося не то для другого, не то для самого себя, чувствуя подкрадывающуюся из-за спины, но какую-то странно удовлетворенную усталость, - Этот мир вовсе не настолько плох, чтобы его разрушать. У тебя теперь есть руки, чтобы держать себя в них. И разум... Чтобы им думать. Давай оба начнем делать и то и другое, только где-нибудь не здесь, - у каждого своя правда, своя функция и своя природа, и каждый бывает одновременно по-своему прав и неправ. Жизнь, как она есть - сложная и запутанная штука, а мир не склонен давать так уж много подсказок, но выход всегда можно попытаться найти, по крайней мере Джей все еще хотел в это верить.

Защита - 4+3 = 7
Атаки нет.

[icon]http://s8.uploads.ru/65F3z.jpg[/icon]